Книга Виктор Астафьев - Юрий Ростовцев

Не будем гадать, что произошло — то ли между писателями случилась размолвка, то ли Черненко по другим причинам «откатился на задворки памяти» Астафьева. Во всяком случае, Владимир Александрович сохранил письма нашего героя, которые важны для нас тем, что отражают процесс формирования писателя в пятидесятые годы.

По ним можно проследить, как делались Астафьевым первые шаги в литературе. В начале этого пути любому литератору практически невозможно обойтись без поддержки. И Астафьев, не стесняясь, без ложной гордости, постоянно обращается к Черненко за помощью и советами. И, судя по всему, не остается без внимания. Результат налицо — первые его изданные книги: «До будущей весны», «Васюткино озеро», «Огоньки», «Тают снега», рассказы и очерки.

По всему видно, что трудно переоценить роль редактора в появлении на свет первых астафьевских произведений. Вот что пишет Астафьев Черненко по поводу одного из первых своих рассказов: «…Лучше стало, но как бы и меня не стали звать захребетником, вроде ставропольских писателей, за которых дописывают редакторы. Если такой правке подверглась только „Земляника“, то я считаю, что это еще не беда, но если все рассказы, признаюсь, мне будет совестно называть книжку своей».

Астафьев понимает, что редакторский труд — неблагодарное занятие, что текучка — опасна для творческого человека, может сгубить талант. Не случайно в одном из писем он как-то пытается повлиять на Черненко, советует ему порвать с редакторскими заботами и активнее заняться писательской деятельностью:

«А как ты, человече, существуешь? Все редактируешь? Брось ты это занятие к чертям и приезжай ко мне, глядишь, хоть чего-нибудь здесь напишешь, там, как я погляжу, тебе не дадут взяться за перо… Здесь, на отшибе, не больно до тебя докричаться, и ты сотворишь чего-нибудь. А то я, откровенно говоря, боюсь, как бы ты не отвык работать над своими вещами и не превратился в вечного редактора. Черкать же таких гавриков, как Кривооченко-Астафьев (Астафьев иронизирует над своим физическим недугом. — Ю. Р.) или Недоумейко-Реутов, не совсем приятно. Они наворочают, а ты зализывай, не твое это призвание».

Для многих читателей публикуемые письма интересны и тем, что раскрывают секреты творческой «кухни», в которой «варился» начинающий писатель. По ним можно проследить, с какими трудностями сталкивался он на первых ступенях своей творческой деятельности.

Обратимся к этой важной части обширного эпистолярного наследия Астафьева.

9 декабря 1952 г. Чусовой.

«Многоуважаемый Владимир Александрович!

После разговора с Вами пришел с работы и ознакомился с отредактированным рассказом[1].

Вы совершенно правильно сделали, что заменили у него название. Я, откровенно говоря, даже не задумался над заголовком, а теперь понял, что стоило подумать, как следует. С Вашей правкой согласен полностью, кое-что я уже и своим „нюхом“ учуял, переделал, но многое пригодится. А вообще даже отредактированный вариант выглядит бледно по сравнению с тем, который имеется сейчас у меня. Ну, ничего, утешает, что в сборнике будет рассказ лучше. Прошу Вас, Владимир Александрович, исправить всюду слово „байя“ на „бойе“. Я, как видите, написал его по слуху и неверно. Слышится „а“, но пишется „о“. Мне думается, лучше заменить слово „арги“ простым словом „переход“. Колорит достигается не употреблением северных слов, а речевой интонацией. Я это понял позднее, и теперь у меня северяне говорят по-северному, а не как закоренелые „русаки“. Кажется мне, что последняя фраза в рассказе лучше будет звучать так:

„Это ладно. Надо такие подписи у сердца хранить“ (слова Айгичема). Можно и слово „сокуй“ пустить без пояснений, а написать так: „Тимкоуль через голову натянул меховую дохусокуй…“, и, по-моему, будет понятно. Вот, в основном, у меня и все замечания по тому тексту, который вы прислали.

Насчет „Гр. человека“ я подумал, и, пожалуй, вы правы. Именно таким рассказом следует открывать сборник[2]. Он будет преддверием от человека, тоскующего на войне по мирному труду, к людям, занимающимся мирным трудом, защищающим мир.

Но вот беда. У меня дома нет никакого текста этого рассказа. Восстановить же по памяти я его не смогу, так как он написан давно. Если у вас имеется какой-нибудь текст „Гражданского человека“, вышлите мне, пожалуйста.

Работа над сборником продвигается успешно. Сейчас потею над последним рассказом „В одном ряду“. Хочу написать короткий-короткий, но пока не получается, мучает многословие. Трудно судить о своих произведениях, но, кажется, один рассказ я сделал ничего, во всяком случае, меня трогает. Это рассказ „В новую семью“. Может быть, он получился лучше других потому, что тема близка сердцу и выдумки в нем нет.

Ну, я, кажется, расписался. Закругляюсь. Привет всем нашим коллегам и пожелание успехов в труде.

С приветом, Астафьев».

Из последующих писем видно, как быстро изменился их стиль, став непринужденным и дружеским. Из обращения на «ты», без отчества и прочих условностей можно сделать вывод, что Астафьев с Черненко сошелся довольно близко.

1953 г., Чусовой.

«Добрый день, дорогой Володя!

Получил твое письмо и рукопись. Ждал письма с нетерпением и волнением, все еще был в великих сомнениях насчет сборника[3]. Жалковато, как и любому смертному, свое произведение, выкинутое из сборника, ну да, может быть, к лучшему, авось сделаю из него что-то порядочное. В общем, когда ты поедешь к нам, захвати, пожалуйста, исправленный экземпляр этого мученого рассказа. Посмотрел „Землянику“[4]. Лучше стало, но как бы и меня не стали звать захребетником, вроде ставропольских писателей, за которых дописывают редакторы. Если такой правке подверглась только „Земляника“, то я считаю, что это еще не беда, но если все рассказы, признаюсь, мне будет совестно называть книжку своей.

„Дерево без корней“ — это хорошо и даже здорово. Только скудоумие мое помешало мне найти эту строчку в рассказе для названия.

„Подснежники“ я закончил, где-то отправил его прочесть Кельнику, а он, змей, или прочесть не выкроит время, или что, но молчит, как утопленник.

Интересно мне узнать, Володя, когда приблизительно наберут мою книжку? А еще интересней знать, когда вышлют аванс, ибо в деньгах имею большую нужду. Если сумеешь устроить это дело, буду очень благодарен тебе. Ну, это между нами, издержать деньги всегда, конечно, успею. Машинку нужно, и поэтому и хотел бы скорее получить гроши.

В общем, пока рад и тому, что книжка прошла все стадии перед набором. Гора с плеч.