Книга Борис и Глеб - Андрей Ранчин

Эти сведения были с доверием восприняты церковными историками XIX века митрополитом Макарием (Булгаковым) и намного более скептичным Е. Е. Голубинским. Однако, скорее всего, благостная картина насаждения христианства епископом Феодором и князем Борисом измышлена книжниками Ивана Грозного: более вероятно, что первые успехи христианства в Ростовской земле относятся только к 1060-м — середине 1080-х годов и связаны с именами епископов Леонтия и Исайи. В настоящее время большинство историков признают, что первым ростовским епископом был святитель Леонтий и произошло это на рубеже 1060—1070-х годов.[90] Достоверный источник, опирающийся на традицию XI века, — послание Поликарпу епископа Владимирского Симона (написано в 1220-х годах) называет первым епископом Ростова Леонтия, постриженника Киево-Печерского монастыря, который был основан в середине XI века.

Помимо поздних летописных известий о распространении христианства в Ростовской земле во время княжения Бориса и о создании в его княжение Ростовской епархии сообщают и жития ростовских святых. В некоторых списках жития Авраамия Ростовского рассказывается, что вместе с Борисом Владимир отправил в Ростов епископа Илариона, который проповедовал христианство среди ростовчан.[91] В ряде списков первой редакции этого жития епископ Ростовский (в одних списках это Феодор, в других — Иларион, в некоторых — оба иерарха) возводит в сан архимандрита (высшая степень настоятеля монастыря) монаха Авраамия Ростовского, который вступает в духовную борьбу с закосневшими в язычестве насельниками города и сокрушает идол Велеса — бога скота и богатства. А в так называемой третьей редакции жития епископа Леонтия Ростовского говорится о приходе в Ростов вместе с Борисом епископа Феодора, и именно Феодор, а не Иларион, назван здесь первым ростовским владыкой.

Уже одни эти разночтения заставляют отнестись к известиям обоих житий с большим сомнением. Житие Авраамия — поздний памятник, малодостоверный в качестве исторического источника. Житие Леонтия Ростовского — «один из древнейших памятников древнерусской агиографической литературы», однако в его ранних редакциях, относящихся ко второй половине XII—XIII веку, святой Борис не упоминается. Имя святого князя появляется в поздней редакции, составление которой В.О. Ключевский небезосновательно относил ко времени после 1467 года.

В историографии существует и иное мнение: никаких попыток насаждения христианства в Ростово-Суздальской земле при Борисе не было: якобы в начале XI века «задача христианизации едва ли была актуальной». Но археология такой взгляд не подтверждает. В X—XI веках в Ростовском и Суздальском крае происходили деятельная колонизация и стремительная ассимиляция финно-угорского населения — мери. Ростов стал одним из центров христианизации на рубеже X— XI веков. О христианизации жителей края свидетельствуют смена кремации (трупосожжения) — обряда, несомненно, дохристианского — погребением в землю (трупоположением), а также распространенность в погребениях XI века крестовидных привесок, имеющих византийский прообраз. На Руси в сельских некрополях христианские обрядовые нормы усиливаются на протяжении XI—XII веков. Новая вера не всегда добивалась победы мирными средствами: есть археологические данные, свидетельствующие о случаях расправы с язычниками.

Глебу пришлось труднее, чем брату Муром в те годы «еще представлял из себя совсем глухую и совсем цельную инородческую украйну». Этот край населяла мурома — «племя, видимо, близкое по языку соседней мордве-эрзе, обитавшей на другом берегу Оки».

Некоторые сведения о княжении Глеба сохранились в житии муромского князя Константина и его сыновей Михаила и Феодора. В сокращенной редакции жития, составленной в XVI веке, рассказывается: « По благословению отца своего великого князя Владимира пошел благоверный князь Глеб ко граду Мурому и остановился под городом, ибо в Муроме-городе неверные люди многие приготовились к бою и укрепились. И постояв под градом Муромом, отошел он, ибо неверные люди князю не сдались, и благоверный князь Глеб тех людей не одолел. Отошел от града Мурома на 12 поприщ (поприще — древнерусская мера длины, в данном случае близка по значению к версте. — А. Р.), и жил тут благоверный князь Глеб Владимирович в пределах Муромских два года».

Это житие как исторический источник тоже малодостоверно. «Весь этот рассказ есть не что иное, как вымысел, не знаем — обязанный ли своим происхождением общим силам муромцев или того одного ритора XVI века, который написал сказание», — утверждал Е. Е. Голубинский. Самого Константина Муромского, будто бы утвердившего христианскую веру в Муроме, иногда отождествляли с первым после Глеба муромским князем Ярославом Святославичем — внуком Ярослава Мудрого, вокняжившимся в городе в 1096 году. В действительности христианство восторжествовало в этой земле раньше. В 1096 году в Муроме уже существовал монастырь, что безусловно свидетельствует об утверждении в городе христианства. «Существование монастыря в Муроме в 1096-м году показывает, что христианство было водворено в нем не непосредственно перед этим годом, а по крайней мере лет за 10 — за 15». А вскоре в городе утвердилось и почитание святых Бориса и Глеба: «В XI—XII вв. князья Борис и Глеб считались уже покровителями Мурома, что вызвало посвящение городского собора их имени».

Но какие-то отголоски событий, связанных с княжением Глеба в Муроме, житие, видимо, сохранило. Юный князь, скорее всего, пытался насаждать на этой нераспаханной, девственной почве христианство, но потерпел неудачу: жители оказали ему вооруженное сопротивление, изгнав за пределы города. Из краткого жития Бориса и Глеба, упоминающего о пребывании младшего брата в Ростове, можно сделать вывод, что муромский князь был вынужден какое-то время укрываться в городе старшего брата. Отпор князю мог быть вызван именно его христианской ревностью. Вспомним: ведь он сын крестителя Руси, сокрушившего языческие кумиры, им же некогда воздвигнутые, с рвением библейских пророков. Если этническая и конфессиональная ассимиляция ростовской мери произошла на протяжении XI века, то мурома была, очевидно, и христианизирована, и ассимилирована позднее. Но мурома рано стала платить дань Киеву, признав власть его князей: «Повесть временных лет» относит это событие ко времени полулегендарного Рюрика и упоминает в статье под 862 годом, и известие о данничестве муромы, скорее всего, соответствует истине.