Книга Неизвестный Булгаков. На свидании с сатаной - Юрий Воробьевский

Черный человек! Ты прескверный гость. Эта слава давно Про тебя разносится». Я взбешен, разъярен, И летит моя трость Прямо к морде его, В переносицу…

Нынешние контактеры толерантны. Добросовестно выполняют возложенную инфернальным миром задачу. И за это их ставят на постамент. Однако вспомним жития святых — как повергали они лгущих истуканов? Молитвой Господней!

Предание говорит нам, что при рождении Спасителя рассыпались многие кумиры и онемел Дельфийский оракул. Так же и в агиографической литературе. Например, о св. Георгии: «Святой, подойдя к идолу Аполлону и подняв к нему свою руку, спросил его, бездушного, как бы живого: «Ты ли это хочешь принять от меня жертву, как Бог?» Сказав это, святой осенил идола крестным знамением. Бес же, живший в сем идоле, отвечал: «Нет, я не бог. Один только есть Бог, Которого проповедуешь ты, а мы же из ангелов, служащих ему, сделались отступниками и, одержимые завистью, прельщаем людей». Святой снова сказал ему: «Как же ты смеешь пребывать здесь, когда пришел я, служитель истины?» После этих слов некоторый плачевный голос исходил от идолов, и потом они вдруг все упали и разбились». Было это ровно 1700 лет назад. А вот — в наши дни: «Автору достоверно известен случай, происшедший в середине 1990-х гг. в Казанском соборе Санкт-Петербурга. В то время в соборе, бывшем в советские годы музеем религии и атеизма, уже совершались богослужения. Экспонаты музея частью были спрятаны в запасниках, самые громоздкие составили в одном из приделов собора. В этом приделе как раз и совершалось Таинство Крещения. Во время отречения от сатаны священник попросил всех повернуться на запад. Так получилось, что перед лицами повернувшихся на запад людей оказались поставленные в угол и накрытые материей статуи каких-то античных богов. «И дунь и плюнь на него…» — продолжал таинственное делание священник. Оглашаемые дунули, плюнули и повернулись обратно, лицом к священнику. В тишине храма послышался тихий треск, как будто что-то лопнуло, и через мгновенье из-под материи, накрывавшей языческие статуи, вывалился и с грохотом упал на пол кусок головы одной из статуй… Впоследствии музейные работники обвиняли священнослужителей в порче музейного имущества».

Что видит взгляд визионера? Старинная обложка одной из книг Беме

«Имущество» же это, судя по его поведению, не было бездушной косной материей. Идолы десятилетиями выполняли богоборческую задачу а значит, служили прибежищем для беса неверия.

При возвращении Христа в наше сердце — пусть онемеет озвученная человеческими кумирами демоническая «классика». Пусть разрушатся и идолы, и навязанные ими идеалы.

Лев Толстой как зеркало троллей

На писательской дискуссии в «Доме Герцена» Булгаков как-то сравнил явление Толстого в русской литературе с явлением Христа народу для верующего христианина.

— Я, — добавил Михаил Афанасьевич, — требовал и требую, чтобы самый факт существования в нашей литературе Толстого был фактом, обязывающим любого писателя.

— Обязывающим к чему? — спросил кто-то из зала.

— К совершенной правде мысли и слова, — провозгласил Булгаков. — К искренности до дна.

К тому, чтобы знать, чему, какому добру послужит то, что ты пишешь! К беспощадной нетерпимости ко всякой неправде в собственных сочинениях! Вот к чему нас обязывает то, что в России был Лев Толстой!

Что ж, возможно, Лев Николаевич и стремился быть искренним до дна. Только у греха, проповедником которого он был, дна нет. В духовном мире есть место, которое так и называется: бездна… Впрочем, поговорим об этом подробнее.

Когда я вспоминаю слова Ленина о том, что Толстой является зеркалом русской революции, я почему-то всегда вспоминаю фрагмент из сказки Андерсена «Снежная королева», который обычно опускают в детских изданиях. Итак, «Жил-был тролль, злой-презлой — сущий дьявол! Как-то раз он был в особенно хорошем настроении, потому что смастерил зеркало, отражаясь в котором все доброе и прекрасное почти исчезало, а все плохое и безобразное, напротив, бросалось в глаза и казалось еще отвратительней…

Ученики тролля, — а у него была своя школа, — рассказывали о зеркале, как о каком-то чуде.

— Только теперь, — говорили они, можно видеть людей, да и весь мир такими, какие они на самом деле!

И вот они принялись носиться по свету с этим зеркалом; и скоро не осталось ни страны, ни человека, которых оно не отразило бы в искаженном виде. Напоследок ученикам тролля захотелось добраться до неба, чтобы посмеяться над Ангелами и Господом Богом. И чем выше они поднимались, тем больше кривлялось и корчилось зеркало, строя рожи, — трудно было в руках его удерживать. Все выше и выше, все ближе к Богу и Ангелам летели ученики тролля, но вдруг зеркало так перекосилось и задрожало, что вырвалось у них из рук, полетело на землю и разбилось вдребезги… Некоторые осколки, крошечные, как песчинки, разлетаясь по белу свету, падали, случалось, в глаза людям, да так там и оставались. И вот человек с осколком в глазу начинал видеть все навыворот или замечать в каждой вещи одни лишь ее дурные стороны… Другим людям осколки проникали прямо в сердце, — и это было хуже всего: сердце тогда превращалось в кусок льда».

Только с осколком демонического зеркала в сердце можно было, например, восхвалять террористов, как делал это Толстой. Об убийцах Государя Александра II он отзывался так: «Лучшие, высоконравственные, самоотверженные, добрые люди, какими были Перовская, Осинская, Лизогуб и многие другие». И о «гонимом народе», в письме к В. Соловьеву, он писал о своем сознании «братской связи со всеми народами и тем боле с евреями, среди которых родился Христос и которые так много страдали и продолжают страдать от языческого невежества так называемых христиан». Отличная цитата для урока толерантности!

Лев Толстой, как и Булгаков, креста не носил. У него был медальон с изображением такого же морализатора, склонного к вселенскому учительству, как и он сам — Руссо.

Его устами бездна провозглашала: «То, что я отвергаю непонятную троицу и… кощунственную теорию о боге, родившемся от девы, искупляющем род человеческий, то это совершенно справедливо». «Посмотрите на деятельность духовенства в народе, и вы увидите, что проповедуется и усиленно внедряется одно идолопоклонство: поднятия икон, водосвятия, ношение по домам чудотворных икон, прославление мощей, ношение крестов и т. д.» Да, судя по этому перечню, Толстой был старательным учеников московского раввина Соломона Моисеевича Минора (который, кстати, отмечал, что граф знает и Талмуд). Талмудическое мудрование — главное в отношении Льва Николаевича к священным текстам. И в этом, как мы убедимся позднее, у него есть нечто общее с Булгаковым. «Методика создания ереси прекрасно показана в статье Толстого «Как читать Евангелие». Он советует взять в руки сине-красный карандаш и синим вычеркивать места, с которыми ты не согласен, а красным подчеркивать те, что по душе. По составленному таким образом личному Евангелию и надлежит жить.