Книга Йозеф Геббельс. Особенности нацистского пиара - Е. Кормилицына

Так, например, после начала Второй мировой войны, Геббельс столкнулся с серьезной проблемой: немцы слушали не только составленные для них Министерством пропаганды радиопередачи, но и стали проявлять повышенный интерес к передачам английским. Репрессивные меры помогали, хотя и не слишком. Лишь за первый год войны 1500 немцев, уличенных в прослушивании враждебного радио, были отправлены в лагеря, тюрьмы и на исправительные работы.

Подобные меры были направлены против явных нарушителей. А сколько было тех, кто пребывал в сомнениях, боясь наказания и в то же время желая услышать английские новости, чтобы составить собственное мнение о том, что происходит на самом деле.

Вот против таких сомневающихся и были направлены простенькие скетчи, цель которых заключалася в том, чтобы убедить обывателей, что наказание неотвратимо, что англичане лгут, а разовое прослушивание иностранных передач – тоже предательство. В диалогах двух персонажей – правильного Людвига Шмитца и простоватого Юппа Хассельса – мысль о противоправности и непатриотичности подобных действий доносилась в необыкновенно доходчивой форме[232]:

Ю.: Мне больше никто не говорит правду Теперь я все узнаю из первых источников. Возможно, я могу разок… время от времени послушать иностранные передачи.

Л.: Как, ты хочешь послушать иностранные передачи?

Ю.: Ага, иностранные новости. К примеру, Лондон.

Л.: Лондон?!

Ю.: Да, Лондон! Ты не можешь подсказать, как я могу поймать радиостанцию?

Л.: Я не знаю как тебе поймать Лондон, но я твердо знаю, куда тебя посадят, если ты поймаешь Лондон.

Ю.: И куда же меня посадят?

Л.: В кутузку!

Ю.: Ха-ха, в кутузку!

Л.: Возможно, даже в тюрьму!

Ю.: Как, если этого даже никто не заметит?

Л.: Заметит или не заметит, это не играет никакой роли. Хороший немец так не поступает!

Ю.: Да, но надо же сориентироваться, когда все это закончится!

Л.: Конечно, в иностранных передачах говорят чистую правду, не так ли?

Ю.: Понятное дело!

Л.: Нда, понятно. Ты, тупица, неужели ты никогда не слышал о системе, которую используют наши враги при подаче новостей?

Ю.: Да, но…

Л.: Видно никогда, потому как в противном случае ты бы знал, что все у них нацелено на то, чтобы ослабить нашу обороноспособность!

Ю.: О, Боже мой, я уже достаточно взрослый, чтобы отличить, когда говорят правду, а когда нет. Пойду-ка я, пожалуй.

Голос радиокомментатора: «…за прослушивание вражеских передач был приговорен к двум с половиной годам тюремного заключения».

Л.: Смотри-ка, что я говорил! Ха-ха!

Правило Сократа. Следующий метод, как понятно из названия, был известен с глубокой древности. Издавна люди знали, что «он работает», и только сейчас смогли объяснить причину этого. Само правило гласит, что с целью получения положительного решения в важном для вас вопросе следует поставить главный вопрос на третье место, предпослав ему два других, на которые собеседник ответит вам «да». Только современные исследования показали, в чем же секрет действенности правила Сократа. Психологи-практики утверждают, что дело тут в особенностях нашей гормональной системы. «Когда мы говорим „да“, это означает наше согласие, а вместе с ним – осознание того, что в ближайшее время противостояния с собеседником не предполагается. Наш организм, ориентированный на экономное расходование сил, сразу расслабляется, что осуществляется посредством выделения в кровь эндорфинов (гормонов удовольствия)»[233]. Геббельс ничего не знал об эндорфинах, но интуитивно чувствовал, что толпа, несколько раз подряд сказавшая: «да», уже не способна сказать: «нет». В качестве примера наиболее уместно будет вспомнить принцип, по которому строилась знаменитая речь Геббельса, произнесенная в Шпортпаласте 14 февраля 1943 года и ознаменовавшая собой начало тотальной войны:

«Итак, вы, мои слушатели, представляете здесь в данный момент всю нацию. Поэтому я хотел бы задать вам десять вопросов, на которые я прошу вас ответить от лица германского народа и перед лицом всего мира, учитывая и то, что наши враги слушают нас сейчас по радио.

Первое: англичане утверждают, что германский народ утратил веру в победу. Я спрашиваю вас: верите ли вы вместе с фюрером и нами в полную и окончательную победу германского народа? Готовы ли вы следовать за фюрером через все испытания в борьбе за победу и выносить даже самые тяжелые личные тяготы?

– Да!

Второе: англичане утверждают, что германский народ устал от борьбы.

Я спрашиваю: готовы ли вы под руководством фюрера составить крепкий тыл и поддержать вооруженные силы для продолжения борьбы, с полной решимостью и невзирая на все превратности судьбы, до тех пор, пока победа окажется в наших руках?

– Да-да!

Третье: англичане говорят, что германский народ не желает больше нести растущее бремя военных работ, требуемых от него правительством.

Я спрашиваю: готовы ли вы, как и все немцы, работать по приказу фюрера десять, двенадцать, а если необходимо – то четырнадцать и шестнадцать часов в день и отдать все, что у вас есть, ради нашей победы»?[234]

Дальше можно не продолжать, оставшиеся семь вопросов построены по такому же принципу Толпа в Шпортпаласте, состоявшая из «верных», скандировала «да» в ответ на каждое обращение: «Да, фюрер, мы следуем за тобой». Тем, кто слышал радиотрансляцию, тоже нелегко было сохранить трезвость мысли, поскольку «да», выкрикиваемое в едином порыве, воистину звучало как голос нации.

Создание истерии. Геббельс сам был потрясен тем эффектом, который вызвало его выступление в Шпортпаласте. Казалось, прикажи он этим людям совершить нечто немыслимое – и они откликнутся на его призыв, не усомнившись ни на минуту. Подобный успех надо было развить, выжать из него все, что можно в пропагандистском плане. Газеты еще долго изощрялись в придумывании заголовков, чтобы полнее отразить готовность нации к величайшим жертвам во имя победы: «Скорее мы попросим большего для закрепления победы, чем меньшего», «Да-да-да!», «Доктор Геббельс подал сигнал – нация последует!», «Десять вопросов – народный опрос. Представители всех слоев дали вчера свой решительный ответ!», «Доктор Геббельс в берлинском Шпортпаласте – нация, поднимись! Тотальная война – заповедь времени!», «Доктор Геббельс показал, в какое серьезное время мы живем. Воля всей нации – победа!», «Наши сердца дрогнули!». Массовая демонстрация фанатической воли к победе в Шпортпаласте!», «Тотальная война – тотальная победа. Фанатичное согласие с десятью вопросами доктора Геббельса!»[235]. Объясняя, что происходило с людьми во время прослушивания речей Геббельса, уместно будет вновь обратиться к трудам такого признанного авторитета в области социальной психологии, как Гюстав Лебон. В частности, он писал о мощнейшем факторе, превращающем поведение толпы в нечто полностью иррациональное. Речь идет о «заразе»: «В толпе идеи, чувства, эмоции, верования – все получает такую же могущественную силу заразы, какой обладают некоторые микробы. Это явление вполне естественное, и его можно наблюдать даже у животных, когда они находятся в стаде. Паника, например, или какое-нибудь беспорядочное движение нескольких баранов быстро распространяется на целое стадо. В толпе все эмоции точно так же быстро становятся заразительными… Умственные расстройства, например безумие, также обладают заразительностью»[236]. Можно сказать, что выступление в Шпортпаласте спровоцировало подобную бурную реакцию из-за того, что люди «подзаряжались» друг от друга. Фактор скученности, безусловно, благоприятен для пропагандиста, однако для распространения заразы вовсе не обязательно собирать толпы в одном зале, достаточно лишь сориентировать, пускай на расстоянии, мысль в нужном направлении.