Книга Морской ангел - Валерий Ковалев

– Рубать[96] хочешь? – поинтересовался бортстрелок. – Мне тут с воли недавно притаранили передачу.

– Хочу, – сглотнул слюну Дим. – Со вчерашнего дня ни жравши.

После этого Зорень потянулся к лежавшей у изголовья полотняной торбочке, достал оттуда шмат сала с ломтем ржаного хлеба и протянул Диму:

– Кушай.

А когда старшина быстро все уничтожил, Васька извлек из кармана щепотку махры с четвертушкой газеты, завернул козью ножку и чиркнул спичкой.

Все трое поочередно затянулись, а потом Алексей протянул ее Диму.

– Спасибо, ребята, я не курю, – улыбнулся старшина. – На фронте менял табак на сахар.

– Потому ты и такой здоровый, – отщелкнул ногтем Олег ползущую по стене мокрицу. – Не то, что мы. Соплей перешибить можно.

Впрочем, то было явное лукавство. Они с Васькой были ребята хоть куда, а Зорень чуть поменьше Дима.

После еды того стало клонить в сон, и заметив это, новые знакомцы предложили:

– Покемарь, старшина, ты с дороги.

Глава 3. Побег

«Установлено, что за последнее время среди заключенных, содержащихся в тюрьмах НКВД, участились попытки к организованным побегам путем нападения на тюремную охрану.

В некоторых тюрьмах НКВД попытки к побегу не были своевременно пресечены ввиду слабости проводимой в них агентурной работы, недостаточной оперативно-боевой подготовки личного состава охраны и нарушений в организации охраны заключенных.

В связи с этим ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Народным комиссарам внутренних дел союзных и автономных республик и начальникам управлений НКВД краев и областей обеспечить усиление агентурной работы по предупреждению побегов и нападений заключенных на тюремную охрану, пресечению организованных враждебных выступлений заключенных в тюрьмах, своевременному вскрытию преступной связи отдельных работников тюрем с заключенными. С этой целью пересмотреть существующую осведомительную сеть и провести необходимые дополнительные вербовки.

В больших общих камерах иметь специальное сторожевое (против побегов) осведомление, вербовка которого должна осуществляться с санкции начальника тюрьмы, с последующим утверждением начальника тюремного отдела.

2. Запретить всем без исключения тюремным работникам входить в камеры заключенных, имея при себе ключи от дверей коридоров и корпусов.

3. Запретить начальникам тюрем, их дежурным помощникам (по тюрьмам), а также лицам, инспектирующим тюрьмы, входить в камеры заключенных вместе с постовым надзирателем, наблюдающим за данной группой камер, и оставлять дверь камеры незапертой на время своего пребывания в камере.

4. При распределении по сменам надзирательского состава каждую смену обеспечивать необходимым количеством коммунистов, комсомольцев и старослужащих опытных надзирателей.

5. Принять к руководству объявляемую при этом «Инструкцию о действиях начальствующего и надзирательского состава тюрем в случаях тревоги».

Инструкцию тщательно изучить всему личному составу охраны тюрем.

Приказ объявить начальствующему и оперативному составу тюрем до зам. нач. тюрьмы и пом. оперуполномоченного включительно».

Из приказа НКВД СССР № 0024 с объявлением «Инструкции о действиях начальствующего и надзирательского состава тюрем в случаях побега или нападения заключенных на тюремную охрану».

Проснулся Дим от толчка в бок.

– На, – сказал Олег, протягивая ему мятую алюминиевую миску с блином парящей кашей.

– Ужин, – догадался Дим, потянув из голенища ложку. Каша была так себе – размазня, но за последнюю неделю он ел горячее впервые.

– Да, паек явно не наркомовский, – очистив свою миску, пробубнил сидящий на нарах рядом с молча жующим Зоренем Васька.

– А кто эти? – отставив в сторону миску, кивнул Дим на компанию за столом, откуда раздавались веселые матерки и хохот.

– Блатные, – недобро покосился туда бортстрелок. – Им тюрьма, что родная мама.

Потом, отдав миски дневальным, пили из жестяных кружек называемый чаем кипяток и неспешно беседовали.

– Имя, у тебя интересное, Зорень, – сделав очередной глоток, утер выступивший на лбу пот Дим. – Никогда не встречал такого.

– То не имя, фамилия, – последовал ответ. – Просто меня все так зовут. С детства.

– Кстати, он у нас попал в книжку, – хитро подмигнул старшине Олег. – Ты «Педагогическую поэму» случайно не читал? Антона Макаренко.

– Да вроде нет, – чуть подумал Дим. – А кто такой Макаренко?

– Он для меня и еще многих вроде отца, – значительно изрек Зорень.

– Как это?

– Да очень просто. В начале двадцатых Антон Семенович создал первую трудовую колонию для малолетних преступников в Полтаве, а потом детскую трудовую коммуну ОГПУ здесь, под Харьковом, и заведовал ею.

– Так ты что, был малолетний преступник?

– Нет, всего лишь беспризорник. Родители сгинули в Гражданскую войну. Антон Семенович нас собрал, приучил к труду и честной жизни. Многие стали инженерами, врачами, учителями и военными. Я, например, после коммуны поступил в техникум, а оттуда был призван на флот. По комсомольскому набору.

– А в отпуск зачем сюда, если не секрет? – У тебя же никого нету.

– Дружок у меня тут под Чугуевым. Еще с коммуны.

– Ясно, – сказал Дим. – Приехал повидаться.

– Лучше бы не приезжал, – вздохнул Зорень, после чего рассказал, как убил полицая.

В оккупации тот исправно служил немцам, при их отступлении исчез, а в мае вернулся героем с медалью.

– Мол, воевал и все искупил, гад, – сжав губы, процедил Зорень. – А у моего корешка, он выписался летом из госпиталя, угнали в Германию жену с дитем. Они там и сгинули. Митька в НКВД: «Это ж предатель, его надо к стенке!». А там отвечают: «Нет, он искупил вину кровью». Когда Митька мне это все поведал, я пошел к той гниде разбираться. Он сразу на арапа[97], мать перемать, пошел отсюда! Ну, я ему и влепил из ТТ меж глаз. Потом обратно на вокзал и в часть. А в Мелитополе меня повязали.

Затем были вечерняя проверка и отбой, где-то под нарами скреблись крысы.

Через пару суток в камере произошла драка.

Ждавший отправки в лагеря контингент в ней был самый разнообразный. Помимо небольшой группы фронтовиков на сорока квадратных метрах обретались профессиональные уголовники, именовавшие себя блатными, бывшие немецкие пособники и даже неизвестно как сюда попавшие румыны.

– Каждой твари по паре, – оценил всю эту шатию Васька.