Книга День Нордейла - Вероника Мелан

Мак Аллертон вернулся.

А Дрейк в очередной раз что-то придумал. Я сидела на стуле в Лаборатории и наблюдала за слаженной работой Комиссионеров – множество экранов, событий и чужих жизней.

– Для Дэлла Одриарда: дата – семнадцатое августа, время – девятнадцать ноль одна. Сектор 2–4, здание по улице Трога, первый этаж. Пожар не должен быть сильным – возгорание мощностью двадцать четыре по шкале Хатта.

Я почти ничего не понимала. Голоса, слова, фигуры людей в серебристой форме – все слилось для меня в мирно идущий на задворках сознания фон.

Где-то случится пожар, где-то столкнутся машины, где-то обвалится дерево, где-то,… но уже без меня. «Везде без жертв», – пояснил Дрейк.

«Нет, во всех остальных случаях твое присутствие являлось необходимым. Но дальше мы справимся сами. Искусственные катаклизмы в мелких масштабах…»

Жесткий стул. Я привалилась щекой к прохладной стене – меня морил сон.

И нет, я уже не увижу, как выглядит мир Дэлла Одриарда, Майкла Морэна, Логана Эвертона, Рэйя Хантера или Уоррена Бойда, но так ли это важно? Мне от этого грустно? Скорее, нет.

У любого человека есть лимит на одномоментное получение новых впечатлений, и мой пока исчерпался. Скучная жизнь – плохо. Слишком много эмоций – тоже сложно.

Прежде чем позволить себе окончательно размякнуть, я представила свою старенькую родную спальню в маминой квартире.

Спустя пару секунд уже лежала на продавленной узкой кровати, кутаясь в самое родное одеяло. Застиранное почти до дыр спальное белье; запахи ворса выцветшего ковра и уже много лет цветущей на окне фиалки.

Ленинск. Все просто, знакомо и спокойно, все хорошо. В моем беспокойном сне мне отчаянно требовалось знать, что вокруг стабильность.

Я проснулась спустя какое-то время под тихое тиканье будильника. За окном висело серое небо, напоминающее вывернутый из матраса холлофайбер. Такое же бугристое, рельефное и одновременно мягкое. Пахло жареной картошкой.

Когда мягко зашуршала открываемая дверь, я улыбнулась.

Мама. Самый родной и близкий человек на свете.

– Ты пришла, – она опустилась на край моей кровати, посмотрела так, как смотрят на человека, которого беззаветно любят. – Выспалась?

На ней старенькая, знакомая мне много лет блузка, домашние штаны; волосы собраны в небрежный пучок.

– Ага.

– Почему здесь? У тебя все хорошо?

– Все. Все хорошо, правда.

Я просто устала.

– Ладно, – она, возможно, не верила. Но принадлежала к тому числу людей, которые вместо ненужного беспокойства предпочитают отпускать страхи. Не зря ведь на полке стояли книги Лууле. – Знаешь, а я ведь часто захожу в эту комнату. Иногда мне кажется, что ты по ней ходишь – я как будто тебя слышу.

– Может, и хожу.

Она всегда относилась к моему странному умению путешествовать спокойно, с почти незаметным скрытым страхом, проявляющимся лишь в словах «главное, чтобы все было хорошо». И всегда ждала домой. Радовалась теперь, смотрела на меня тепло, и я снова была ее «девчоной-котеной».

Как же это здорово, когда спокойно.

– Кушать будешь?

– Картошку?

– Да. Только огурцы закончились.

– Я схожу в магазин.

Мне и самой хотелось прогуляться.

– Не бери только вот эти маленькие… гуркины. Или как их там – которые маринованные. Возьми обычных.

Вместо ответа я улыбнулась.

Семья – это бесценно. И не важно – большая она или маленькая, – она всегда самая лучшая, потому что состоит из людей, которые любят тебя просто так. За то, что ты родился.

– На улице прохладно. Я твою зеленую куртку постирала, она на крючке возле двери висит.

– Хорошо.

* * *

Мне до боли, до счастливого опустошения требовалась эта прогулка. Этот привычный мир, в котором вдоль дороги стоят киоски, где в любое время дня или ночи можно купить шоколад, сигареты, дешевый, почти просроченный йогурт или куриные яйца. Где сидят, скучно глядя на прохожих, тетки с семечками, где по осени продают выложенную на картонных коробках кучками морковь, картофель, свеклу и редис. Где мокнут корнями аккуратно помещенные в пластиковые стаканы с водой листья салата. Где чадят выхлопом маршрутки, следующие в направлении «Ленты», «Леруа Мерлен», «Главпочтамт» или «Кирова».

Мне было хорошо здесь. Всегда. Здесь аптеки задирали цены на лекарства, здесь привыкли поносить правительство, здесь на почте не обходилось без очередей, здесь граждане нерусской национальности торговали фруктами с уличных лотков.

Я любила их всех: аптеки и фармацевтов, граждан любой национальности, бабулек, вернувшихся из садов и разложивших нехитрый скарб вдоль рынков. Продавщиц, прохожих, детей, выгуливаемых собак.

Это мой дом. Эти завешенные бельем балконы, эти неухоженные вдоль девятиэтажек клумбы, эти нападавшие в лужи у детских площадок листья – это мой дом.

Я брела без цели и направления по знакомым дорожкам. Нет, цель была – огурцы, – но в этот момент я про нее забыла. Залюбовалась. Еще пара часов, и начнет смеркаться.

И почему-то хорошо и свободно дышится. Здесь нет Ааронов и Баалов, нет Халков и Ренов, но здесь есть другое – тепло родного мира, места, где ты родился и рос. И оно грело сквозь сырую осень, как батарейка.

Пока я отсутствовала, к трем киоскам, прижавшимся к домам по проспекту Ленинградский, добавился четвертый – «Калина-Малина» – Фермерские продукты. И я, привлеченная ладными, выполненными в деревенском стиле витринами, зачем-то поднялась по четырем ступенькам. Вошла внутрь.

Здесь торговали разным: кедровыми орехами, творогом и молоком, самодельными пирожными и печеньем, готовыми салатами. У стены висел ряд колбас; жарилась на жарком гриле за стеклом курица.

Остановилась я у лотка с «фермерским» на сливках мороженым. Отодвинула холодное стекло, достала пластиковый стаканчик, собралась изучить состав, когда сбоку – совсем близко – раздался вдруг знакомый голос.

– Проголодалась?

Дрейк.

Я улыбалась, не оборачиваясь, хоть любопытство и терзало посмотреть, какую одежду для посещения этого мира избрал в этот раз Великий и Ужасный.

– Я знаю, зачем ты пришел, – отозвалась тихо.

Позади нас с недовольным кряхтением протиснулась грузная тетка. Отодвинула соседнюю дверцу холодильника, взяла хрусткую упаковку пельменей. Удалилась к кассе.

– Да? И зачем?

– Чтобы в очередной раз нарушить мое мирное существование.

Веселый смешок.

– Точно.

Я все-таки посмотрела на него – на стоящего рядом джентльмена в стильном плаще, шарфе и шляпе. Ни дать, ни взять – элегантный гангстер из прошлого, либо дэнди-англичанин, интенсивно следящий за модой.