Книга Зиновий Гердт - Матвей Гейзер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Постановщиком спектакля в Театре им. Ермоловой был Евгений Арье, но инициатором — главный режиссер театра Валерий Владимирович Фокин. Вероятно, он и рекомендовал пригласить на главную роль костюмера Нормана Зиновия Гердта. Конечно, были те, кто отговаривал его, указывая, что Гердт давно утратил навыки игры на сцене, что он вряд ли будет убедителен в роли трагического героя. Однако Фокин этим уверениям не внял, хорошо зная на правах друга Гердта, как тот тоскует по драматическим ролям. Уже был сыгран Мефистофель, оставалась нереализованной мечта об участии в спектаклях по Шекспиру. Зиновий Ефимович всю жизнь обожал английского классика — еще и потому, что семь шекспировских пьес перевел обожаемый им Пастернак. «Мне кажется, он всю жизнь пытался разгадать тайну Шекспира, тайну границ человеческих возможностей», — сказал мне однажды известный шекспировед Михаил Морозов. Приближением к Шекспиру для Гердта стало озвучивание роли короля Лира, сыгранной в фильме Козинцева эстонским актером Юри Ярветом, плохо говорившим по-русски.
Новая встреча актера с «Королем Лиром», с Шекспиром состоялась, как ни странно, в пьесе «Костюмер», написанной британским драматургом Рональдом Харвудом (по-настоящему он Рональд Горвиц, сын еврейских иммигрантов из Польши) достаточно недавно, в 1970 году. Надо сказать, что спектакль на сцене Театра им. Ермоловой был поставлен спустя четыре года после выхода в 1983 году английского фильма «Костюмер», за который Харвуд как автор сценария получил «Оскара». Место действия пьесы — Лондон военных лет, где налет немецкой авиации может сорвать спектакль «Король Лир» в небольшом частном театре. Покинут ли зрители зал? Уходят не все. Норман обращается к зрителям: «Начался налет. Но мы поднимем занавес. Пусть те, кто хочет бежать… кто хочет покинуть здание, проделают это как можно тише… Спасибо!»
Главный герой пьесы Норман, как и сам Гердт — сильная, волевая натура. Такие люди, как правило, самодостаточны. Они излучают доброту, честность, порядочность. Без них мир был бы другим. Второй главный герой спектакля «Костюмер» — сэр Джон, выдающийся актер и руководитель театра — побежден угасанием. «Люди такой неиссякаемой ментальности воспринимают старость как предательство: слышать и видеть бушующий и сверкающий мир, но не быть в состоянии соответствовать его напору, чувствовать себя сосудом, из которого неумолимо вытекает драгоценный, обожаемый напиток жизни. Что может быть трагичнее?»
Сэра Джона в спектакле играет Всеволод Семенович Якут (Абрамович), а его герой, в свою очередь, играет короля Лира в двести двадцать седьмой — и последний — раз. Он стар, утомлен, измучен грызней актеров и непониманием публики. Он готов утратить веру в театр, которому служил всю жизнь. Старый Норман всячески утешает его, и в итоге события пьесы странным образом начинают повторять сюжет Шекспира — свергнутый, сломленный патриарх благодаря поддержке одного преданного ему человека побеждает невзгоды и возвращает себе власть. В спектакле это власть над публикой — преодолевшего недуг сэра Джона зрители провожают громом аплодисментов. И в этом заслуга скромного костюмера, сумевшего сплотить враждующих, погруженных в житейскую суету актеров вокруг их главного дела — Искусства. «У кого ума крупица, тот снесет и дождь и град…» — в этом финальном монологе Нормана заключена суть спектакля.
Почему так удалась роль Нормана Гердту? Его герой — по сути своей обладатель народного характера. По мнению Галины Медведевой, «его заземленный пафос, его манера светить и светиться, оставаться в тени весьма уместны для этой роли… Говорящие реплики Нормана как будто созданы для Гердта, для его любви и умения воплощать в слове пространство между правдой и истиной». «Со мной никогда ничего не случится, — утверждает костюмер. — Я живу без происшествий… У меня есть все, что надо, и я никому ни с чем не навязываюсь. Конечно, не все у меня получается. Но я никогда, никогда не впадаю в отчаяние». Зная характер Зиновия Ефимовича, его отношение к жизни, мы видим, что последняя фраза монолога отражает всю суть не только костюмера Нормана, но и самого актера.
Размышляя о ролях, сыгранных Гердтом в театре и кино, невозможно отделить их от всей его жизни, его биографии. Быть может, этих ролей было меньше, чем требовал его артистический талант — он так и не воплотил на сцене или на экране волнующие судьбы героев Шекспира, Гоголя, Чехова. Часто его появление в фильме диктовалось лишь потребностью «вытянуть» откровенно слабую картину с помощью любимого зрителями артиста. Такой же была судьба другой «любимицы публики» — Фаины Раневской. Как и она, Зиновий Ефимович своим актерским и человеческим масштабом намного превосходил доставшиеся ему роли, что не могли не замечать не только его друзья, но и зрители. Именно поэтому многие фильмы, где сыграл Гердт, забыты, а имя артиста, несмотря на это, живет и — можно быть уверенным — будет жить еще долго.
Извечный вопрос
У каждого глупца хватает причин для уныния,
И только мудрец разрывает смехом завесу бытия.
Мы уже говорили, что Зиновий Гердт был человеком русского языка, русской культуры. Однако в этой книге не обойтись без его отношения к «еврейскому вопросу» — особенно в конце жизни, когда этот «вопрос» усилиями некоторых национально озабоченных граждан обострился не на шутку. До сих пор по Интернету гуляют списки «замаскированных евреев» или «сионистов», где Гердт занимает почетное место. Составители этих списков с торжеством предъявляют публике подлинную фамилию артиста «Храпинович», как будто она более еврейская, чем «Гердт».
Конечно же никаким сионистом Зиновий Ефимович не был. Да и к «еврейскому вопросу» долгое время относился достаточно спокойно, о чем свидетельствует его племянник Эдуард Скворцов: «Эту нашу неизбывную проблему для себя он решил раз и навсегда… Помню его строгое выражение лица, когда они с женой тщательно одевались к официальному приему в израильском посольстве. Но никогда не приходилось слышать от него конструкции вроде: “Мы евреи”. Он жил не среди представителей той или иной национальности, а среди людей, тем самым как бы приглашая их относиться друг к другу так же».
В жизнь Гердта еврейская тема проникала в первую очередь через литературу. Он любил рассказы Шолом-Алейхема, знал стихи X. Бялика и С. Фруга. Особенно близко ему было творчество Исаака Бабеля, вызывавшее в душе артиста особый отклик: «Образ жизни этого писателя не может не быть близок любому. Его поиски выразительности, строй образов, его метафоры не могут не увлекать».
Зиновию Ефимовичу приходилось играть на сцене театра «Гешер» героев бабелевских произведений. Вот как вспоминает об этом сам Гердт: «Почему я так захотел сыграть героев Бабеля? Потому что они, мне кажется, буквально заставляют читателя влюбиться в себя. Помните слова Арье-Лейба о Бене Крике: “Вам двадцать пять лет. Если бы к небу и к земле были бы приделаны кольца, вы схватились бы за эти кольца и притянули бы небо к земле”. Вот теперь вы понимаете, почему я так люблю героев Бабеля? Как часто я повторяю фразу из его “Кладбища в Козине”: “О смерть, о корыстолюбец, о жадный вор, отчего ты не пожалел нас хотя бы однажды?”».
