Книга Чесменский гром - Владимир Шигин

В тот же день он оповестил султана: Австрия негласно всячески готова поддержать нас в борьбе за Крым и Азов...

Сообщения с театра военных действий за январь 1770 года:

6 января. Отряд Абды-паши в две тысячи человек конницы и 800 пехотинцев перешел реку Рымник и напал на русские передовые посты. Навстречу противнику бросились три гусарских полка генерал-майора Подгоричани и сбросили его в реку. Опомнившись, турки возобновили наступление и заставили Подгоричани отойти к реке Мильке. Попытка Абды-паши преследовать гусар обернулась для него поражением. Подгоричани контратаковал и опрокинул противника. Наши потеряли 28 человек, турки — более ста.

11 января. Сильный отряд Сулейман-аги, соединившись с отрядом Абды-паши на реке Рымник, атаковал наш фокшан-ский отряд. Пехота встретила противника, выстроясь в каре, кавалерия разместилась сзади. Первым ударом туркам удалось рассеять несколько гусарских эскадронов. Однако сильным ружейным и картечным огнем они были отбиты. В это же время две тысячи конных татар со страшной силой ударили по каре, но после непродолжительной и жестокой схватки были отбиты. Все последующие попытки неприятеля обойти каре с тыла были отбиты огнем. Турки отошли, потеряв весь свой обоз и два знамени.

14 января. Турки предприняли нападение на Бухарест и с трех сторон внезапно окружили оборонявший город отряд генерал-майора Замятина, пытаясь ворваться в защищаемые им редуты. Но, встречаемые сильным огнем, отступили. Смело контратакуя, Замятин обратил неприятеля в бегство до реки Ааржиш. Наши потери — двое убитых. Захвачены одна пушка и несколько повозок с порохом.

18 января. Отряд генерал-поручика Штофельна двинулся к занятому турками Браилову. Неприятельская конница атаковала наступавших с оглушительным криком. Турок отбило каре генерал-майора Потемкина. Попытка неприятеля нанести удар с тыла была отражена кавалеристами генерал-майора Подгоричани и бригадира Текели. Каре Потемкина и князя Трубецкого продолжали движение вперед. Турки укрылись в крепости Браилов.

22 января. Утром генерал-поручик Штофельн убедился в хорошем состоянии укреплений Браилова и отступил от крепости. В ходе поиска уничтожены более тысячи турок, захвачены 3 пушки, 6 бунчуков, 3 знамени и... 1 дервиш.

Часть третья

АРХИПЕЛАГ

Глава первая

О, Петр, когда бы век твой длился,

Ты сам бы здесь возвеселился,

Узря на сих зыбях свой флаг.

Б. Майков

Радостная весть о прибытии русского флота в Средиземное море летела впереди спиридовских кораблей. Во славу российского оружия молились в Боснии и Сербии, Македонии и Герцеговине, Черногории и Греции.

— Они уже пришли, великие и могущественные братья по вере, из далеких северных земель, ведомые рукой провидения. Они пришли во имя нашей свободы и не оставят нас. Да сбудутся все пророчества! И падет навеки проклятое владычество османское! — гремело под сводами православных храмов.

Греция восстала. Все выплеснулось разом: извечная ненависть к угнетателям и любовь к Родине, патриотизм и свободолюбие. Доблесть и храбрость повстанцев были беспредельны — они изгоняли турок. Громили отборные отряды янычар, освобождали города и обширные области.

Особенно доставалось туркам от горцев-маниотов. Потомки древних спартанцев, маниоты были неукротимы в своей ненависти к врагам. Спускаясь с гор, они дерзко нападали на турецкие отряды, не давая пощады никому.

Одно лишь упоминание о бесстрашных сыновьях Пелопоннесских гор вызывало дрожь у наместника султана. Ведь даже название племени — маниоты — происходило от греческого «манио» — ужас.

Ложатся тени скал густые На волны моря голубые, И очертанья тех теней Пугают мирных рыбарей Майнота призраком ужасным...

Незадолго до прибытия русского флота в Левант высоко в горах состоялся совет греческих вождей. Председательствовали на нем известные предводители Мауро-Миколи и его брат Иовани.

— Пришла пора спуститься в долины и перебить проклятых османов! — заявили они решительно.

Их поддержали остальные:

— Будем хозяевами земли своей!

Правитель Каламеты седоусый Бенаки клятвенно обещал выставить сто тысяч повстанцев, прося для них лишь оружие, и тут же передал все свои деньги на общее дело.

Богатый грек Займ, владелец огромных поместий в Аркадии, отдал все свое состояние на заготовку провизии для русского флота...

На совете было решено скрытно готовить припасы для российских моряков в Тоскане, на Сардинии и Минорке. Галеры греческих корсаров были посланы навстречу русскому флоту к Балеарским островам.

В те дни Екатерина II писала Алексею Орлову: «Пускай веками порабощенные греки изменят своему собственному благополучию: одна наша морская диверсия с подкреплением ее маниотскими партиями... уже довольна привести Турцию в потрясение и ужас».

Дороги Южной Италии тряски, но живописны. Коляска легка, и пара хороших лошадей резво несет ее туда, где плещется голубое море, — в Ливорно. В коляске бравый преображенец князь Федор Иванович Козловский. На груди под цивильным кафтаном у него скрепленный сургучом пакет — письмо императрицы Екатерины II главнокомандующему всеми российскими войсками на Средиземном море генерал-поручику Алексею Орлову. Князь торопит кучера, и так много времени уже потеряно. Ведь вначале был еще неблизкий путь из Санкт-Петербурга в Париж, куда он отвозил екатерининское послание Вольтеру, и только после этого — в Ливорно. Слов нет, князь Федор почти счастлив, ведь он стал одним из немногих смертных, удостоенных чести общения с великим мыслителем. Имел с ним продолжительную беседу. Вольтер хвалил русскую императрицу, рассуждал о турецкой войне. Затем они непринужденно обсуждали новую пьесу Бомарше. Сошлись на том, что пьеса плоха, для трагедии недостаточно умна, а для комедии мало веселья. Перед расставанием же философ доверительно сообщил Козловскому, что создает сейчас проект «конного танка», который, безусловно, принесет победу россиянам на придунайских равнинах.

И все было бы прекрасно, если бы не одно. Он, Козловский, всей душой вот уже более полутора лет рвался на войну, а его упорно не отпускали, он требовал, а в салонах посмеивались.

— У Козловского от излишних литературных занятий и сочинений поэтических в голове помутилось изрядно!

— Я не столько пиит, сколько офицер! — устало отбивался он от насмешников. — Поймите же, что стыдно марать бумагу, когда льется кровь!

Екатерина самолично рвала его рапорта о переводе в Дунайскую армию... И вот теперь этот неожиданный подарок судьбы — оказия в Ливорно, его последний шанс.

Почему-то вспомнились оставшиеся в России друзья: генерал и литератор Александр Бибиков, поэты Василий Майков и Михаил Херасков. Припомнил, как лет семь назад, обсуждая с Майковым стихи в караулке, заметил он подслушивавшего их солдата-преображенца, разозлился и прогнал: