Книга Коломбина для Рыжего - Янина Логвин

Я удивленно моргаю. Что он сказал?

– Не нравится, не нюхай! Да уж, не розами!

– Очень надо! Да от тебя на три метра химикатами разит! Хоть сейчас в санстанцию отправляй работать. Зашла в помещение – и тараканы дохнут!

– Ну, знаешь! – Мы снова замираем, неожиданно оказавшись слишком близко, и я сердито поджимаю рот, чтобы не наговорить лишнего.

– Что, снова будем кусаться, Коломбина? – спокойно интересуется Бампер, пока я, запрокинув голову, кромсаю его взглядом на мелкие кусочки.

– Ты зачем сюда приехал, Артемьев? – мне все же удается сказать это почти ровно. – Кто тебя звал? Что, совесть замучила?

И вновь самоуверенный росчерк губ, и приподнятая в вопросе бровь.

– С чего бы вдруг, милая?

– С того, что сказал правду. О моей доступности. Так не волнуйся! Переживу как-нибудь! – моя рука вздрагивает, когда я отвожу от лица брошенную на щеку ветром прядь волос, никак не желающую быть послушной. – Уж какая есть! Еще бы ты оказался подальше… и вообще… вообще все было бы замечательно. – Заканчиваю не так уверенно, погружаясь в глубину немигающих глаз. Понимая, что горожу сейчас одной мне понятную чушь.

– Размечталась! – одним словом обрывает мой спич Рыжий, становясь серьезным. – Кажется, у нас с тобой уговор, девочка, или ты забыла? Вчера ты нашла способ заставить меня внимательно тебя выслушать и пойти на поводу, уверен, сегодня у меня получится не хуже. Не думай, что мне ничего не стоило наступить на горло собственным интересам. Для этого я слишком корыстная сволочь. Однако же, – он зло кусает губы, оценивая меня, – я удивлен, какая короткая у тебя оказалась память.

Я тоже холодею в голосе, вспомнив вчерашний вечер.

– Мне казалось, ты вдоволь насмотрелся на шрам. И даже больше.

– Не лги себе, милая. «Даже больше» – оказалось приятным бонусом к встрече для нас двоих, я подобные мелочи замечаю. А вот условий было два, и со своей стороны я часть сделки выполнил. Кстати, Коломбина, – Бампер выдерживает паузу, – днем твой друг снова приезжал ко мне. Вчера я сослался на партнера, сняв ставки, а вот сегодня… Поверь, однажды он легко найдет того, кто захочет проверить, что значат его слова в деле. И не думаю, что с другим ты окажешься настолько же убедительной, как со мной. Когда-нибудь тебе придется позволить другу самостоятельно решать за себя. Прими это к сведению.

Он возвращает мне пощечину, пусть словом, но с лихвой отмерив силу удара, и я произношу тихо и глухо:

– Чего ты хочешь?

– Согласия. Ничего смертельного, милая. Мне просто нужна твоя помощь в обмен на услугу, только и всего.

– Я же просила, не называй…

– Буду. Ты милая, когда злишься. И я не люблю, когда меня просят, это связывает руки. Я привык решать сам.

– У тебя все милые.

– Ревнуешь? Или не нравится быть, как все?

– Нет, – я убираю со щеки прядь волос, пряча глаза. – Констатирую факт. Ты мне ничего не должен.

Бампер достает сигарету, щелкает у лица дорогой зажигалкой.

– Хорошо, что понимаешь, – соглашается, лениво затягиваясь дымом, опуская руку в карман брюк. – Не должен, Коломбина. В отличие от тебя. И данный факт – та причина, по которой я здесь. А ты водишь меня за нос не один час, как своего Мишку, показывая, насколько осталась верна вчерашнему слову. Судя по всему: тебе плевать. А время идет, и оно для меня дорого.

Я вскидываю голову, с новым вызовом глядя на парня.

– Не правда! Я не сказала «нет», а ты молчал!

– Я не привык просить, следовало бы догадаться! Или моей ошибкой была та ветка сирени? Поэтому ты решила продинамить меня?.. Я не приехал просить о свидании, девочка. Не стоит убегать. И я больше не намерен спать с тобой, даже если ты очень попросишь. Дважды фокус: «Помоги, Витя!» – не пройдет.

В этом месте мне стоило бы отвести глаза и залиться румянцем, – если честно, слова укора больно ранят, но я помню другие слова парня, прозвучавшие однажды не менее уверенно.

– Дважды? – неужели это я улыбаюсь, с удивлением глядя в серьезные глаза? – Однако же, Артемьев, какая короткая у тебя память. Мне кажется, для «дважды» мы уже слегка увлеклись. Твое счастье, что я не стану на деле проверять правдивость твоих слов.

– О чем ты, Коломбина? – К черту! Он прекрасно понимает суть вопроса!

– Не думаю, что могу заставить тебя спать со мной, даже если очень попрошу. Ты не похож на того, кто спит с девушками из жалости. И дело не в сирени, ты же понимаешь.

Рыжий посылает затушенный о зажигалку окурок точно в мусорный бак.

– Мне нравится ход твоих мыслей, Коломбина, – польщено скалится, одергивая на плечах куртку. – Конечно, я мог бы обратиться к другому человеку, но зачем… когда у меня есть ты.

Он только что был так серьезен, до холода в глазах, и вдруг произносит конец фразы слишком интимно, даже нежно. Настолько многообещающе, ласково огладив меня взглядом, что у меня пропадает всякое желание улыбаться.

Мне не устоять перед ним. Не устоять, если он вздумает играть со мной, как кот с мышью.

Остается только с досадой отвернуться, спрятав лицо за распущенными волосами.

– Я могу заехать домой принять душ? Или времени нет совсем?

– Конечно, можешь, Коломбина, – Бампер обходит машину, распахивая для меня дверь черного «BMW», – я же не зверь. И, раз уж мы заедем к тебе, – наклоняется к уху, когда я, опускаясь в кожаное кресло, касаюсь его плечом, – быть может, ты меня даже накормишь? Есть хочется – жуть!

– Обойдешься! – жаль, что я не прищемила дверью какую-нибудь важную часть его тела. – И я тебя не приглашала!

* * *

Не приглашала. Но как только автомобиль тормозит у подъезда ее дома, а я намереваюсь, выпустив Коломбину, свернуть к дальнему краю тротуара, снова приготовившись ждать, она возвращается и бросает коротко, прежде чем уйти:

– Поставишь машину и поднимайся. Номер квартиры ты знаешь.

Да, знаю. Навел нужные справки, спасибо вечнозеленой купюре и доброте разговорчивого коменданта общежития. А она так и не спросила, кто сказал и как нашел. Зачем приехал? Почему прождал ее, как дурак, столько времени, удивляясь собственному терпению и смеясь над собой. Потирая ладонью след на щеке, так и не остывший от ее обиды.

Черт! Если бы я сам до конца все понимал! Просто не смог в новом дне без девчонки, так и не сомкнув ночью глаз, а она… «Мне все равно». Неласковая, колючая, равнодушная Коломбина. Запавшая в душу так глубоко, что без нее уже не вздохнуть полной грудью, как ни пытайся. Не забыть и не забыться в другой, но слова подобрать так трудно.

Я смотрю на нее, на ее сомкнутые в молчании губы, на упрямую линию подбородка и упавшую на щеку прядь темных волос, небрежным движением пальцев заправленную за ухо, на тень от ресниц, затенившую глаза, на красивые руки, пока она нарезает хлеб, включает микроволновку, чайник, ставит на стол один прибор… и понимаю, что сегодня не усну один. Без того, чтобы она просто была рядом. Даже если это будет стоить мне очередной пощечины.