Книга Амеде Ашар. Сочинения в 3 томах. Том 3. Плащ и шпага. Золотое руно - Амедей Ашар

Слезы струились по её лицу.

Когда она въехала в карете во двор гостиницы, Лудеак, находившийся в ней случайно смотрел в окно. При свете огней он увидел её, изумительно одетую, в дорогих бриллиантах, с золотой булавкой в волосах. Опираясь на руки двух пажей, она выходила из кареты, как королева. Из окон гостиницы выглядывало множество любопытных, очарованным прекрасным зрелищем.

По жилам Лудеака пробежал огонь. Он тут же решил, не откладывая, добиться разрешения на её посещение.

Вечером Лудеак уже просился, чтобы принцесса его приняла. Принцесса вошла в приемную комнату, где её ожидал Лудеак, прекрасно одетая, с величественным взором и сверкающими глазами.

— Боже, принцесса! — вскричал Лудеак при её появлении. — На дворе ночь, а ко мне приближается заря. Каким чудом вы в Божанси?

— Я ехала в Шамбор к королю, но мне сказали, что вы здесь.

— Значит, вы ищете меня?

— Именно вас.

Глаза шевалье загорелись.

— Отныне я связан узами вечной признательности.

— Но у меня к вам просьба.

— Ваша просьба для меня приказ. И если это зависит от меня, считайте, что дело сделано.

— Посмотрим. Впрочем, вы напрасно обещаете так много вперед.

— Испытайте меня, принцесса.

— Вам поручено отвезти графа де Монтестрюка в Амбуаз?

— Мы прибудем с ним туда завтра.

Лудеак подавил глубокий вздох и продолжал минорным тоном:

— Я не верю возводимым на графа обвинениям. Но он очень изменился за последнее время. Его мучает лихорадка. А Амбуаз — место сырое. Все это очень плохо.

— От вас зависит, чтобы он туда не попал.

— От меня, жалкого сторожа?

— Вы можете дать ему убежать.

Лудеак вскочил с места:

— Вы прибыли именно за этим?

Принцесса движением руки усадила его на место.

— Я, значит, ослышалась, когда кто-то говорил, что мое желание будет для него законом?

— Нет, но…

— Может, нам требуется что-то обсудить?

В глазах шевалье вспыхнула молния.

— Допустим, — продолжала принцесса, — я тоже со своей стороны пообещаю вам то же, что и вы. Лудеак перевел дух.

— Как только граф Монтестрюк будет на свободе, — продолжала принцесса, — вы покидаете Францию, а все мое состояние переходит к вам.

Лудеак отрицательно покачал головой.

— Мне мало надо. Мне хватает того, что у меня есть.

— Мои влиятельные друзья помогут вам в вашей карьере.

— Что нужно дворянину со шпагой? Возможность отдать себя правому делу и умереть, защищая его.

— Чего же вам бы хотелось?

— Вас.

Шевалье взял Леонору за руку. Принцесса закрыла глаза. Ее губы шевелились, как будто она шептала молитву. Шевалье встал на колени.

— Да, именно вас, кого я обожаю, — пылко воскликнул он, — кто соединяет в себе все соблазны, кто наполняет меня жизнью, кажется, заставляет почувствовать весь мир, слиться с Богом, наконец! Вы этого не понимаете, но это так! С вами я осознаю, зачем родился и жил на этом свете: затем, чтобы через вас наполниться им. Одно ваше присутствие разливает огонь в моих жилах…

Она пристально взглянула на него.

— И за эту цену он будет свободен?

— Клянусь. Но только за эту цену.

— А если я потребую освободить его сейчас же?

— Извольте.

Шевалье поднялся и направился к двери. По пути он спохватился.

— Но если я сдержу свое слово, кто мне поручится, что вы сдержите свое?

— Разве я не у вас, не с вами? Сделайте так, чтобы граф де Монтестрюк был на свободе, чтобы я его увидела верхом, при шпаге, скачущим по той дороге — и так же верно, как меня зовут Леонора Мамьяни, я буду ваша.

— Поклянитесь вон тем крестом, что блестит над церковью.

Принцесса протянула руку к кресту, сверкавшему в свете луны.

— Клянусь своей христианской верой: если граф де Монтестрюк будет в безопасности, живая или мертвая, я буду ваша.

Лудеак выскочил из комнаты.

Прошли минуты, показавшиеся Леоноре вечностью. Наконец, вошел Лудеак.

— Смотрите, — сказал он, указывая на окно.

Леонора посмотрела на дорогу, облитую ярким лунным светом. На ней показался всадник на лошади со шпагой на боку. Проезжая мимо окна, всадник сбросил плащ.

— Да, да, это точно он, — прошептала она.

— Я дал вам клятву, я её выполнил, — произнес Лудеак и, наклонившись к Леоноре, обнял её за талию. Она отшатнулась и вынула из волос длинную золотую булавку.

— Подождите. Пусть он доедет до конца моста на том берегу…

Но Лудеак успел поцеловать её в шею. Ей же показалось, что её укусили.

Тем временем цокот копыт за окном все слабел. Наконец, он затих. Тогда она поднесла булавку к тому месту, куда её поцеловал Лудеак, и укололась ею. Показалась капелька крови.

— Прощай, — негромко произнесла Леонора.

— Кому это вы говорите?

— Ему и себе.

Лудеак подхватил её и усадил в кресло. Она едва передвигала ноги. Он встал перед ней на колени и стал говорить нежности. Она закрыла глаза. Он привлек её к себе на грудь. Она безжизненно упала на нее, губы её посинели.

— Что с вами? — вскричал он в испуге,

— Я обещала быть вашей живой или мертвой. Вот я и умираю. — Это были её последние слова.

Лудеак увидел, как её рука выпустила булавку, упавшую на пол. Взглянув на Леонору, он увидел у неё на шее кровь.

— Умерла, — прошептал он.

Весь дрожа от возбуждения, он зашагал по комнате, не зная, что предпринять.

Тут послышался шум снаружи. Во дворе раздались поспешные шаги. Затем шаги перешли на лестницу. Раскрылась дверь, и в комнату влетел Сент-Эллис. Приехав в Божанси, маркиз узнал, что принцесса поехала к Лудеаку. Его объял какой-то ужас и он помчался следом за ней. Увидев лежавшую в кресле Леонору, он кинулся к ней, стал звать, гладить. Она не отвечала. Уста были закрыты, лоб белый и холодный. н выпрямился во весь рост.

— Мерзавец! — воскликнул он.

— Она пришла просить за Монтестрюка. Пленника освободили… А она покончила с собой. Я не знаю почему она это сделала.

Но маркиз выхватил шпагу и с криком «попался, разбойник!» кинулся на Лудеака. Лудеак тоже взялся за шпагу. Началась яростная дуэль.

Никто не вмешался в эту борьбу. Сообщники Лудеака, объятые страхом из-за бегства Монтестрюка (Лудеак их не предупредил о его освобождении), были заняты организацией погони. Все боялись показаться на глаза Лудеаку до поимки пленника. Дуэль становилась все яростнее. Соперники уже мало беспокоились о защите, стараясь нанести побольше ударов друг другу. Обе шпаги уже запачкались кровью.