Книга Дуэль на троих - Михаил Крупин

Они же меня в тот момент до себя допустили спокойно. Во-первых, потому что на мне сидел польский мундир. А во-вторых, я шел к их командиру, как к священнику, всяко крестясь и кланяясь. Так что все вокруг ухохотались и подняли бошки из укрытия.

И свою бошку поднял наш бывший помощник Франсуа, который помог вызволять нам Ивана Беклемишева. И этот Франсуа очень удачно крикнул: это полек, мол, я знаю его, отличный парень!.. Я кроме «полек» слов, конечно, понимать не мог, но смысл был тот.

Так я и дошел до их командира вплоть. И пока он хохотал, я сказал: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь!», выхватил саблю и прямо через подсвечник его заколол, как кабанчика, до рукоятки. А он все продолжал, гад, смеяться, только хохот его стал захлебываться и перешел в лай… (Последнее предложение зачеркнуто, очевидно, как не относящееся к делу. – Примечание издателя.)

А я, им прикрываясь, стал стрелять в солдат. И мои все дали залп по басурманским бошкам и многих побили. А потом уже с саблями бросились в бой…»

Из дневника Жана Бекле

…Первое, что я почувствовал, очнувшись, что Пикар хлещет меня по щекам.

Чтобы скорей прекратить эту мерзость, я поднял голову. Впрочем, вид у полковника теперь был несколько растерянный. Такого поворота дела он явно не ожидал.

– Наконец-то!.. Бон жур! – Он чуть ли не плевался своим ядом мне в лицо. – А я и забыл, что в этой войне вы не пролили ни капли вражеской крови! Ваши товарищи любезно это делали за вас. Ведь один вид человеческой крови повергает розовых студентиков Сорбонны в ужас!

– Не говорите никому, пожалуйста, – изобразил я жуткое смущение.

– Ну, уж если ваши приятели, Пьер и Люка, не проболтались, прикрывая вас в каждом бою, то майор тайной полиции… – почему-то решил обнадежить меня полковник.

– Спасибо…

Аня, кажется, дремала, прислонясь от кирпичного полка к бойнице.

Я невольно скосил глаз на клинок Пикара, пока отдыхающий в ножнах. Полковник тут же этот взгляд поймал.

– А! Нет, не беспокойтесь, крови больше не будет. Да и смысла не вижу.

Вдруг со стороны кремлевской площади защелкали ружейные выстрелы. И Анюта, и я, так и наструнились…

– Ага. Началось!.. – почему-то обрадовался и Пикар. – Этот шум весьма кстати! – Он достал из кобуры пистолет. – Понимаете, мне все казалось, что настоящая любовь обостряет чувства. Ну, и память тоже. Но я, видимо, ошибся в главном: вы ее не любите. – Кивнул он на Аню. – Что ж, уберем с пути лишний балласт.

Он деловито взвел курки и приставил ствол под сердце Анюты. Его палец медленно начал давить на спусковую скобу.

– Нет!!!.. Черт с вами!.. – рявкнул я, враз покрывшись потом.

Пикар быстро снял палец со скобы.

– Быстро, говори!

– Свиток зашит… в седло.

Пикар снова положил палец на спуск и крикнул злобно:

– Мы все твои вещи проверяли!..

– Он зашит в седло… Люка…

* * *

Полковник тут же заорал своим мордоворотам:

– Жерар! Ксавье! Быстро догнать третью роту на марше! Сержанта Люка Превера – сюда, ко мне!..

Солдаты побежали к лестнице. Спохватившись, Пикар крикнул им вслед:

– И вместе с конем!

Вскоре раздался удаляющийся цокот копыт…

Ухнул далекий взрыв, потом второй… Я слышал, что Наполеон собирался взорвать все кремлевские башни, колокольню Ивана Великого и много чего еще.

Аня замычала и забилась, с болью глядя в ту сторону, откуда прикатился гул. Наш «добрый» полковник подошел к ней и нагнулся, чтобы захохотать в лицо:

– О, какая музыка! Бог войны дует в русские башни, как в трубы!..

Хлопнул близкий выстрел, и с Пикара сбило его шляпу. Почти одномоментно грянули второй и третий выстрелы. Возле меня замертво рухнули двое подручных полковника.

А оставшийся на стене третий, выставив перед собой ружье и отчаянно вертя головой, начал жаться к хозяину – спина к спине, как дурака для другого учили.

Из-за бойниц второй башни (не ближней к нам, через которую вошли, а следующей) поднялся с двумя дымящимися пистолетами мой родной папаня.

– Отпусти детей, людоед, – сказал он властно.

В пяти метрах от отца поднялся Люка. Он быстро вскинул на врагов перезаряженный штуцер.

Отец же в это время отложил оба использованных пистолета и взял с бойницы два новых.

– Оружие на пол! Ну…

Солдат Пикара первым положил на кирпичи ружье, и начал расстегивать ремень, на котором болталась короткая сабля. Полковник нехотя последовал его примеру…

– Отец, наконец-то! – тут уж и я обрел бесценный дар речи. – Ты же всегда превосходно стрелял. Надо было взять чуть-чуть пониже.

– Сынок, этот черт нам еще нужен… Он защитит наши кареты на марше во Францию.

– Эх, папа, папа!..

Люка подбежал ко мне и быстро принялся развязывать казавшиеся каменными узлы.

Отец вытянул из-за своей бойницы и бросил на камни распоротое по шву лиловое седло Люка. Пикар аж вздрогнул.

Папаня шел к нему по стене, уже похлопывая по бедру вторым нашим свитком. Освобожденный первым, я сразу кинулся снимать тугой плотный шелк с лица Анюты.

– Все, Таисия Васильевна, – приговаривал я, – все кончилось…

Бухнул дальний взрыв. Левее от него все чаще хлопали ружейные выстрелы…

Раньше, чем сложенный вчетверо платок с углом, скомканным кляпом, был снят, Аня начала злобно отплевываться – мне показалось, не столько от платка, сколько от моих рук.

– Кончилось?! – крикнула она, едва смогла. – Ты не слышишь, что творят твои дружки? Теперь дел – край непочатый! – Она дергалась, пытаясь сама развязаться, а на деле только мешая мне. – А ну, развязывай быстрей!..

– По-моему, она не очень-то рада спасению, – сочувствующе улыбнулся мне Люка. – Русские настолько не ценят свою жизнь?

Наконец верхний узел подался.

– Вместо того, чтобы Москву спасать, – Тася так и кипела, – я тут с ними торчу из-за их темных делишек!

Между тем, мой отец и Пикар, быстро стреноженный сержантом Превером, уже изучали свиток.

Полковник, посиживая со связанными ногами спиною к парапету, считал бойницы и зубцы, зарисованные в свитке: «Ен, де, труа, катр, сенк, сис…» А отец измерял поперечные плинфы. Потом они запутались, и Бекле-старший отнял у полковника пергамент. Стал с усилием читать по-русски: «Пять камней ошуюю… две плинфы одесную пройди…»

Отец наморщил лоб и глянул на меня:

– Что за слова – «ошуюю», «одесную»?

– Направо и налево.