Книга Кандагарский излом - Райдо Витич

— Серьезно? И о ком скучаешь? Об отце ребенка? Где он, кстати?

— Какая разница?

— Ответь.

— Многоуважаемый киллер…

— Меня Павлом зовут.

Может, и зовут, но язык не повернется величать именем Павлика убийцу.

— Замечательно. Прекрасное имя. Мама, наверное, вас очень любила.

— А ты отца своей Ляли?

— Какое имеет отношение моя личная жизнь к вашему заданию?

— К заданию — нет, к твоей дочери — да.

— Оставьте мою дочь в покое! Я здесь! Не убегаю, не сопротивляюсь и не буду, обещаю. Оставьте мою дочь в покое. Что вам надо? Она девочка совсем — восемнадцать лет! — Я осеклась: кого я призываю к состраданию, милосердию? — Извините за повышенный тон. Но давайте поговорим как разумные люди. Вам невыгодно связываться с Лялей, опасно. Большие затраты, к тому же она не я, ее сразу хватятся. Плюс она ребенок, любое насилие приведет к шоку, что навредит ее организму. Она болезненная девочка, слабенькая. И группа крови у нее другая.

— Разве не четвертая?

— Нет.

— Какая?

— Не помню.

— Мне освежить твою память или твоей дочери?

Кажется, я побледнела:

— Третья.

— Резус?

— Плюс.

— В отца?

— В смысле?

— У тебя четвертая минус, у нее третья плюс. Девочка в отца?

— Да.

Проклятая дрожь проникла и в голос.

— А где он?

Что же ему такое надо…

— Не знаю.

— А если подумать?

— Правда, не знаю.

— Жаль.

Я недоверчиво покосилась. Неужели он проникся ко мне и готов на благородный поступок? Отпустить меня и Лялю?

— А вы могли бы…

— Что?

— Отпустить. Я не прошу о себе — Лялю оставьте, пожалуйста.

— О тебе и речи нет.

Ясно. Глупо было сомневаться, а уж идеализировать убийцу еще глупее.

— Я о себе и не прошу — о девочке. Если вам известно слово «милосердие», а я уверена, что так оно и есть, снимите наблюдение с дочери. Вы же умный, благородный человек.

Да простит меня порядочная часть человечества!

И подумалось — ничего он не сделает, даже если пообещает. И верить ему нельзя, и опасность не исчезнет вместе со мной. Где гарантия, что после меня не возьмут Лялечку? А значит, мое самопожертвование и готовность сотрудничать с упырями — пустая затея.

Дура я, в кого ж я такая дура!..

А Маруся, светило медицинских наук, дворянка! Вот уж благородная дама!

А еще уверяла, что ничего у меня нет…

Все, господа, вы меня вывели из себя. Плевать мне, сколько человек задействовано, кто, зачем, как. Узнать нетрудно: ствол к виску благородной дамы — и вся информация, которая хранится в ее голове, станет моим достоянием. А потом в Питер, к Ляле. Там что-нибудь придумаем.

Соберись, Изабелла Валерьевна, и займись делом. Твою дочь никто, кроме тебя, не спасет.

О чем же ты раньше думала, идиотка?!

Но прочь эмоции: слезы, сопли — потом.

Что можно сделать сейчас? Нужно убрать этого умника за рулем, учитывая, что за нами никто не следует, во всяком случае, сопровождения я не заметила… Значит, убираю киллера, забираю машину, гоню к ДПС и поднимаю на уши милицию, предупреждаю Лялю, лечу в Питер, чтобы лично ее охранять.

А теперь по пунктам: убрать мужчину будет сложно — здоров кабан, силен. К тому же осторожен и умен. Этот вариант я рассматривала и уже отметала — не справиться. Но сейчас за дочь — смогу. Наверное…

Суета вокруг милиции, ДПС — минус. Пока они сообразят, пока раскачаются, пока проверят меня, факты, Марысю, эту машину…

ФСБ? Киллер с корочками подполковника ФСБ (не факт, что фальшивыми). Вызовут федералов и… отправят меня обратно, вместе с дочерью.

Возвращаемся в исходную точку?

— Вы правда подполковник ФСБ?

— А ты поверишь, если отвечу?

Сволочь! Надо же было напороться на профи!

— В Чечне служили?

— И в Афгане.

Сердце екнуло.

Нет, пустое, не стоит и думать…

— Я думала, нас охраняют люди чести.

— Ничего ты не думала. Поэтому в милицию не позвонила. Не веришь ты в порядочность правоохранительных органов, людей в погонах. Но подонков везде хватает, и не стоит всех судить по одному.

— Вы не правы, я верю… но не всем.

— Вернее — никому?

— Не преувеличивайте.

— А ты не лги. Я знаю о тебе все. Все, — повторил, посмотрев на меня.

Для внушения? Убеждения?

Нет, не лги сам. Не все ты обо мне знаешь, иначе б не выспрашивал. Конечно, какие-то общие факты моей биографии тебе известны и даже некоторые нюансы моей жизни — просветили доброхоты, но тебя интересует другое. Ты что-то пытаешься понять и не можешь. А хочешь, очень хочешь! Это важно для тебя. Только что? Копаешься ты преимущественно в личной жизни, забытом прошлом…

— Я просто привыкла надеяться лишь на себя. Планида любой одинокой женщины. А у вас личные счеты ко мне?

Ответь «да», и я успокоюсь. Я даже открою тебе стра-ашную тайну Изабеллы Томас.

— Почему ты так решила?

«Ты можешь внятно ответить хоть на один вопрос?!» — чуть не рявкнула я, но вместо этого спокойно сказала:

— Предвзяты.

— Ты невнимательна.

Вот как это теперь называется?

— Где ж таких уникумов плавят да выковывают?

— Там же, где и тебя.

— Не могу согласиться, но спорить не буду, все равно мы друг друга не поймем. Взгляды на жизнь разные.

— Уверена?

— Да.

— Нет, не уверена, но нужно что-то сказать, вот и говоришь, что придется. А сама думаешь, на что я способен. Как далеко зайду. И кому же ты и чем же ты так сильно насолила.

— Марусе решительно не за что меня настолько ненавидеть, тем более так сильно, чтоб отдавать меня на органы.

Хотя, если кого и сдавать, то, понятно, лучше меня. Правильно я Полонской не верила!

Так что поступок Маруси еще можно как-то объяснить… если б он не задевал Лялю!

Стоп, а при чем тут Ляля? Нет, Маруся не могла подставить мою дочь. Меня — да, ее — нет. И с чего я взяла, что ее пасут? Что мы нужны им обе или с заменой меня ею, если что пойдет не так?