Книга Тайный посол. Том 1 - Владимир Малик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но, но, пан Квочка, не так круто! – повысил голос пан Спыхальский. – Можно найти и другое слово!
– Я и говорю: панская сволочь чтобы не издевалась над ними! А как ушел, так до сих пор… Проклятый! Забыл мать и брата… Нет мне прощения! За это Бог и карает меня, а вместе со мною и вас.
– Не болтай глупости! – прикрикнул на него Арсен, поняв, к чему тот клонит. – Все мы грешники, кроме Яцька и Златки…
– Не уговаривай меня, брат, – запротестовал Квочка. – Я чувствую, что настала пора предстать мне перед Богом. Так вот, в последнюю минуту я, может, помогу вашей беде. По Квочке плакать некому: жинка и дети в неволе, мать, наверное, давно померла… А брату не до слез – успевай только почесываться от панских плетей, чума бы побрала всех панов!
– Кгм, кгм… – закашлялся пан Спыхальский, но промолчал.
А Квочка продолжал:
– Слыхал я от старых людей, что если такой грешник по доброй воле кинется во время бури в море и оно примет жертву, то буря стихнет.
– Глупости! – снова воскликнул Арсен. – Мы не позволим тебе это сделать!
– Друже, даже Господь Бог не властен над смертью. А ты хочешь остановить ее. Напрасные старания!
Они умолкли. Фелюгу бросало из стороны в сторону, как сухую скорлупку. Все в ней трещало, скрипело. Каждая минута для нее могла стать последней.
После особенно сильного удара грома и порыва ветра, когда казалось, что судно поднялось торчмя и вот-вот опрокинется, Квочка, стеная, поднялся на ноги, передвинулся вдоль лавки к люку, открыл его.
– Ты куда? – вскочил Арсен.
Но Квочка остановил его, протянув перед собой руку.
– Прощайте! Я уже не жилец на белом свете! А вам еще, может, посчастливится добраться до родной земли… Поклонитесь ей от меня… Мало мне пришлось ее орать, бороновать, засевать… Пускай простит, не взыщет… И скажите еще, что любил я ее безмерно! Хотя и не нашей была, а панской… любил!..
В его словах чувствовалась какая-то необычайная сила и проникновенность. Арсен вздрогнул, поняв, что так говорить можно только перед смертью. Он не посмел задержать этого измученного, но сильного духом человека.
Квочка слегка помахал рукой, улыбнулся и, опершись здоровой ногой о порог, выпрыгнул на палубу. В тот же миг огромная волна накрыла его с головой и унесла в кипящую, бурливую муть.
– О святая Мария! – еле слышно прошептал пан Спыхальский.
Все молчали.
Следующий день не принес облегчения. От беспрерывной качки и морской болезни лица у всех позеленели. Мир опрокидывался перед их глазами: то проваливался в бездну, то становился на дыбы, взбираясь на быструю водяную стену.
Только на третий день буря начала утихать. По небу плыли мрачные серые тучи, море тяжело стонало, вздымало высокие волны и кидало фелюгу, как соломинку. Куда она плыла без руля и паруса, никто не ведал. Сквозь тучи невозможно было увидеть ни солнца, ни звезд, чтобы определить направление. Приходилось сидеть и терпеливо ждать своей участи.
Ко всем бедам прибавилась еще одна. Фелюга начала крениться на бок. Открыв трюм, увидели, что он до половины заполнен водой.
Где-то была течь. Если ничего не предпринимать, судно через несколько часов пойдет на дно.
Арсен спрыгнул вниз – вода достигала подмышек. Чем же вычерпывать? Он вспомнил о бочке с пресной водой. Нащупал ее в углу под парусом, выбил ногой дно, отвязал и подал Спыхальскому на палубу. Тот приладил к ней канат, получилось некое подобие огромного ведра. Его вытягивали втроем. Вода в трюме не убавлялась, но и не прибывала. В этом уже было спасение.
Прошел день, потом ночь. Беглецы работали без отдыха. Яцько старался не отставать от взрослых, но под утро совсем обессилел, и Арсен отослал его в каморку. Яцько не послушался, уселся на палубе под сломанной мачтой.
Вдруг он вскочил на ноги и хрипло закричал:
– Берег! Я вижу землю!
Все повернулись в ту сторону, куда показывал паренек. Сквозь серую утреннюю мглу достаточно четко вырисовывались очертания поросшего лесом гористого берега. Ветер гнал фелюгу прямо к нему.
Уставшие беглецы, оставив бочку, всматривались в неизвестную землю. Куда их прибило? Снова к Турции? К Крыму? А может, к Болгарии?
Звенигора знал наверняка – это не устье Днепра и не берега Добруджи или Буджака, низкие и безлесные. Значит…
Но думать было некогда. Фелюга быстро приближалась к бурунам. Уже слышен шум прибоя.
Встревоженные беглецы договорились, как вести себя, если они снова окажутся в Турции. Все будет зависеть от обстоятельств. Согласились, что Якуб выдаст себя за купца из Трапезунда, Златку – за свою дочку, а Звенигору, Спыхальского и Яцька – за невольников.
Возле берега виднелась узкая песчаная коса. Их несло на нее. Встреча могла оказаться фатальной не только для судна, но и для людей. Хотя буря и утихла, прибой был очень сильным.
Арсен встал рядом со Златкой, чтобы помочь ей, если понадобится. Якуб молитвенно сложил руки, будто просил Аллаха послать им спасение. Только Яцько чувствовал себя спокойно, не представляя, что встреча с берегом может обернуться чьей-то смертью или увечьем.
– Берег совсем дикий, – сказал паренек, всматриваясь в горы, уступами спускавшиеся почти к самому морю.
Но ему никто не ответил. Фелюга вдруг ударилась о подводную скалу, затрещала, накренилась, и люди с криком полетели в пенистую мутную воду…
Берег только на первый взгляд казался пустынным. Если бы Яцько мог внимательнее всмотреться, то заметил бы приютившуюся в уютной ложбине под искривленными морскими ветрами деревьями старую темную хижину из грубо отесанных сосновых бревен.
Низкие двери хижины широко раскрыты. На пороге примостился старик с рыбацкой сетью, унизанной тугими поплавками из белой коры березы. Старик перебирал ее узловатыми пальцами, находил разрывы и ловко сплетал оборванные концы кручеными пеньковыми нитками.
Лицо у деда темное, изборождено морщинами, но по-стариковски красивое. Седые волосы обрамляют высокий загорелый лоб и спадают по сторонам тяжелыми волнами. Черные, слегка потускневшие глаза внимательно смотрят из-под косматых бровей. Воротничок чистой белой сорочки стянут синей ленточкой, свидетельствуя о том, что в доме есть заботливые женские руки.
И в самом деле, из-за угла хижины выбежала небольшого росточка пухленькая девушка с деревянным ведерком в руке. Расплескивая густое козье молоко, бросилась к старику:
– Леле мале![74] Глянь, дедуся, на море! Корабль топнет! Люди попадали в воду!.. Надо спасать! Бежим на берег! Да скорее же!
