Книга Кодекс бесчестия. Неженский роман - Елена Котова

Структура холдинга запуталась уже окончательно, потому что пока решение о продаже «Звездного» с торгов вступало в силу, Жмужкин создал второй реестр и клонировал «Звездный», одновременно пытаясь оспорить законность проведенных торгов. Доля Скляра скакнула до шестидесяти процентов, жмужкинская усохла до пятнадцати – при условии, что торги в итоге будут признаны законными. Скляр исходил именно из этого, однако его не радовала роль главного акционера. Он предлагал Русмежбанку увеличить свою долю. Резоны Платона были, как обычно, нелинейны. Линейным был лишь главный аргумент – ему нечем погашать кредитную линию, которая выросла до пятисот восьмидесяти миллионов.

– План у меня вполне, мужики. Обменять еще одну часть кредита на акции, – заявил Скляр. – Чтобы у меня стало сорок пять процентов, у вас сорок, а у Бори его пятнашка.

Скляр считал, что если у него не будет полного контроля, а Русмежбанк по-прежнему останется гарантом хоть какой-то гармонии, то Жмужкин быстрее смирится с новой реальностью. Война кончится скорее.

– Вся твоя неэвклидова геометрия покоится на аксиоме, что денег нету, – хмуро заметил Коля. – Заметь, не у нас нету, а именно у тебя. У нас тоже с деньгами напряг, но – опять-таки заметь, – в первую очередь тоже из-за тебя.

– Спорный вопрос, – жестко ответил Скляр.

– Возможно, – не менее жестко ответил Коля. – В западных учебниках пишут, что лонгируемый кредит не несет убытков. Если его лонгировать бесконечно. Рассказывают, как плохо это заканчивается. Как выясняется, в России и конвертируемый кредит убытками не грозит. Скорее всего, это тоже кончится плохо. По крайней мере в нашем случае.

– Можешь словами жонглировать сколько хочешь, это ни на что не влияет. Чтобы все кончилось хорошо, я должен зайти на комбинат. – Скляр холодно посмотрел на обоих. – Тогда два виртуальных комбината схлопнутся в один реальный.

Оставалось решить, как провести общее собрание акционеров при полном противлении одной из сторон, а именно Жмужкина. Решили вопрос быстро. Как ни проводи, Жмужкин все равно будет оспаривать решения через суд. Поэтому как именно проводить – значения не имеет никакого. «Деньги не великие», – цинично заявил Скляр, имея в виду занос судейским. На сороковой день, точно по закону и в соответствии с русскими канонами, провели общее собрание – по месту регистрации холдинга, то есть на острове Джерси. Помянули виртуальный комбинат, распили бутылку и пожелали Жмужкину решать проблему подсудности вопроса долго и счастливо.

Веселье, однако, не меняло того факта, что комбинат «Звездный» продолжал работать под контролем Жмужкина и его челяди, в том числе и Зайца, ходившего под уголовкой.

– Чёрт нас побрал поехать к тебе на Гарду из Милана – повторял Александров.

– Возомнили себя инвестиционным банком, как Скипа. Только в Италии такое померещится, – поддакивал Коля. – Слияния и поглощения à la russe. Заносы, судебные приставы, уголовка и стрельба…

Скляр эти стоны пропускал мимо ушей, размышляя, пойдет ли на пользу общему делу изменение Зайцу меры пресечения. Обвинение давно предъявлено, но сто пятьдесят девятая – отнюдь не убийство, и Заяц ходил под подпиской о невыезде. А значит, по-прежнему рулил на комбинате. Коля убеждал Платона не тратить на это время и ресурсы. Принципиально – не Зайца закрыть, а зайти на комбинат. Это переломный момент и, скорее всего, прекращение войны.

– Так именно ради захода надо закрыть! Понятный сигнал областным ментам. Завтра отправлю Аркашу к Чернявину.

Александров взглянул на Колю.

– Платон, ты хочешь сказать, что Чернявин поможет закрыть Зайца?

– Должен. Но, кажется, эта гнида по заячьему вопросу водит нас за нос.

– Ты маякни, когда решение будешь принимать. У нас к нему свой счет, – с нажимом произнес Коля.

– Да помню я, помню… Пока не понимаю, как связать. Аркадий повидается с ним и доложит. Сколько же все это будет стоить папаше Дорсету? Даже страшно сказать…

– И не говори, все равно соврешь.

Александров слушал их молча. Всего год назад он сидел на этом же самом месте, и ему было стыдно перед Зайцем, почти приятелем. Ему было неловко перед Чернявиным. Ему перед собой было стыдно: отъехал от договоренностей. Тогда он был на низком старте, готовился взять новый барьер, за которым его партнером будет Mediobanca… Рывок в иной пласт атмосферы, где другой воздух, другие понятия, другая этика. Он считал, что его принципы, вся его жизнь логично подвели к этому рывку и дали на него право.

Сейчас вернулась мертвая пустота. Раньше она поднималась изнутри, потом отступала – пусть и на время, но отступала. Теперь пустота была снаружи, обволакивала его плотным вязким холодом. Пустота оказалась тем пластом атмосферы, куда он попал и где должен был жить и дышать. Пустота поглотила все, что совсем недавно он считал своим кодексом чести. Сейчас он обсуждает, сажать ли в тюрьму Зайца и как именно это сделать. Платит деньги банка рейдеру, чтобы тот посадил человека за решетку.

– Мужики, давайте закругляться, – произнес Александров. – Не нравится мне этот разговор.

– Это наша родина, сынок! – воскликнул Скляр. – Это война, Костя, тотальная мобилизация. Ты только сейчас понял, что ли?

– Платон. Мы отмобилизовались еще тогда, когда по уши вложились в этот холдинг. По сути – в тебя. Захватывать предприятия я не умею и не хочу. Это твой вопрос. Не верю, что его нельзя решить переговорно. Ты мужик горячий, но что-то уже стало слишком горячо.

– Переговорно? Главная проблема этой страны в том, что люди тут недоговороспособны. В этом корень зла.

– И тем не менее. Гаси конфликт.

– Ясно, Платон? – расхохотался Коля. – У тебя война, а нам надо дыры в собственной судьбе шпаклевать.

Дыры шпаклевать становилось все сложнее. В банк зачастили проверки. После плановой появились, как и ожидалось, аудиторы Счетной палаты – проверить целевое использование средств, выделенных предприятиям оборонного комплекса из госбюджета. Как можно проверить целевое использование банковских пассивов – оставалось загадкой. Кто вслед за «счеткой» наслал на них Росмониторинг, обдумывать было уже некогда, да, впрочем, и ни к чему. По осени цыплят в банке считали все, кому не лень.

Без всяких подсчетов, руководствуясь одним лишь политическим чутьем, Пригожин выставил штрафы за несоблюдение нормативов по лимитам на одного заемщика, на группу связанных заемщиков и еще на что-то. Полетел норматив ликвидности, потому что мерзавец министр обороны заставлял оборонные предприятия выводить средства из Русмежбанка. Акции холдинга аудиторы «счетки» сочли сомнительными активами, находящимися в споре. Все эти якобы нарушения были притянуты за уши, но таковы правила гона.

Коля уже не фланировал по коридорам на Старой площади, а мотался по регионам. Чем-то надо было компенсировать ощутимый отток средств оборонщиков. Губеры принимали его душевно, но переводить бюджеты в Русмежбанк не торопились. Даже давно обласканный орловский губернатор хныкал и уговаривал Александрова не держать на него зла, если он заберет из банка хотя бы часть бюджета. Депутаты, дескать, этот вопрос муссируют, а скоро уже бюджет следующего года утверждать, и он заранее должен им бросить хоть какую-то кость.