Книга Степной десант. Гвардейцы стоят насмерть! - Сергей Нуртазин

– Почему же нельзя идти днем? Мы же переоденемся в их форму, – спросил хрипатый.

– А потому, что днем нас могут раскусить, хотя бы сослуживцы тех, кого мы убили. Днем будет видна кровь и дырки от пуль на обмундировании, которое мы снимем с убитых. И еще. Формы легионеров на всех не хватит, поэтому кто-то будет изображать конвой, а кто-то пленных. А вести пленных из тыла на передовую глупо. Немцы или легионеры из туркестанских батальонов нас сразу разоблачат.

– Верно, а я об этом не подумал, – согласился хрипатый.

– Изображать конвой и пленных будем в случае, если наткнемся на мобильную группу или патруль противника до рассвета. Думаю, что следующей ночью форма неприятеля нам не понадобится, а то и свои могут подстрелить ненароком. Личное обмундирование увязать, приторочим к седлам. Еще вопросы, предложения или возражения у кого имеются?

Тишина была Селиванову ответом.

– Значит, действовать будем по заранее намеченному плану. Сейчас пейте чай. Горячее в холодную погоду лишним не будет. Манджиев, раздашь красноармейцам трофейное оружие. Гриша, пойдешь с бойцами, снимите форму с убитых. Через полчаса выступаем.

Глава двадцать четвертая

Отряд выходил из тьмы, ночь постепенно отдавала свои владения новому дню. Из-за горизонта медленно выползал кроваво-красный диск солнца, бросая багрянец на безмолвную степь и близлежащий невысокий холм. На ум Гришке пришла поговорка отца: «Солнце красно поутру – моряку не по нутру». Обернулся, посмотрел на товарищей. Селиванов и Манджиев ехали одетые, как и он, в мышиного цвета шинели поверх красноармейской формы. На голове Манджиева была немецкая каска, на Селиванове черная папаха, снятая с легионера-казака. Кроме них в форме противника были Арсланг – калмык из Элисты и хрипатый из военнопленных. Обмундирование низкорослого и щуплого калмыцкого парнишки, расстрелянного Вострецовым, никому не подошло…

Путь от кошары прошел без происшествий. Остаток ночи ехали в тишине. Пришла пора найти укромное место, снять ненавистную форму, отпустить лошадей и ждать ночи. Знакомый звук привлек внимание Гришки, он посмотрел в сторону холма. Сомнений не возникло – за холмом двигалась техника, и вряд ли это была техника Красной армии. Селиванов поднял руку, чтобы подать команду, но было поздно. На вершине холма появился немецкий мотоцикл с коляской. На фоне светлеющего серого неба было четко видно, как мотоциклист махнул рукой в их сторону. Немец в коляске выстрелил вверх из автомата. Прятаться было поздно, пытаться скрыться тоже. Из-за холма, наперерез им, поблескивая фарами, выехал бронетранспортер с открытым верхом и пулеметом, за ним легковой автомобиль «Фольксваген» и грузовик с солдатами. Селиванов скомандовал:

– Все, кто не в немецкой форме, слезай с лошадей! Действуем, как договаривались! Быть готовым к бою!

Хрипатый занервничал:

– Твою мать! Из огня да в полымя! Командир, уходить надо!

Селиванов пронзил хрипатого взглядом.

– Не паникуй! Струсишь, собственноручно тебя пристрелю!

Слова Николая подействовали на хрипатого успокаивающе. Впрочем, и на остальных тоже. Когда немцы оказались рядом, все были готовы действовать.

Первым подъехал мотоцикл. Мотоциклист ощупал презрительным взглядом всадников и военнопленных, подал знак рукой. Мобильная группа немцев остановилась в трех метрах от отряда. Из грузовика выпрыгнули несколько солдат с винтовками и взяли отряд в полукольцо. Двери кургузого «Фольксвагена» серого цвета открылись, из него неспешно выбрались два офицера в фуражках и пухлый фельдфебель в пилотке. Селиванов соскочил с лошади, передал повод Вострецову, поправил папаху и ремень, шагнул к «Фольксвагену». В двух метрах от офицеров остановился, вытянулся, вскинул руку в приветствии:

– Хер офицер! Разрешите доложить! Конвой из четверых вверенных мне бойцов по приказу командира первого калмыцкого кавалерийского эскадрона сопровождает русских военнопленных к месту назначения, – он погладил висевший на груди «ППШ», кивнул на военнопленных. – У них трофей взяли.

Офицер в круглых очках, с погонами майора, перевел высокомерный взгляд с Селиванова на Вострецова, глянул на военнопленных, брезгливо скривил тонкие губы, покосился на фельдфебеля, спросил по-немецки:

– Что говорит эта русская свинья?

Когда фельдфебель перевел командиру слова Селиванова, он сказал:

– Спроси у него, в правильном ли направлении мы следуем?

Фельдфебель обратился к Николаю:

– Прафильно ми ехать Калькутта?

Селиванов сделал глупое лицо.

– Калькутта? А-а, так вам в Хулхуту надо!

Немец закивал головой.

– Я, я, Калькутта.

Николай заулыбался, замахал рукой на восток.

– Да, да, правильно. Хулхута. Туда ехать.

Офицер в очках понял ответ без перевода и повернулся к худому высокому обер-лейтенанту.

– Надо ехать. Пакет с секретными документами от нового командующего нашей дивизии генерала Герхарда фон Шверина должен быть сегодня утром доставлен командиру сто пятьдесят шестого моторизованного полка полковнику Йоханнесу Айзерманну.

Обер-лейтенант кивнул, громко подал команду. Немецкие солдаты залезли в грузовик. Офицеры и фельдфебель сели в «Фольксваген». Машины зарычали, колонна двинулась на восток. Селиванов обернулся, посмотрел на Гришку.

– Ты слышал, о чем они говорили?

– Да. Похоже, у них в машине находятся важные документы. Эх, если бы немцев было поменьше, можно было…

Вострецов осекся, рев двигателей заглох. Колонна неожиданно остановилась. Селиванов увидел, что немецкие солдаты в грузовике и бронетранспортере указывают им за спины. Разведчики обернулись. Уже рассвело, солнечные лучи разогнали сумрак, а поэтому было хорошо видно, что к отряду стремительно приближаются конные легионеры. Всадников было не меньше двадцати.

– Погоня, – тихо произнес Гришка.

Селиванов сплюнул.

– Как пить дать, сдал нас старик с потрохами.

Хрипатый заерзал на лошади.

– Пропали, братцы.

Николай понял, что времени на раздумье нет, и негромко скомандовал:

– Все за мной, за машины немцев.

Со стороны всадников раздались выстрелы. Легионеры стреляли вверх, чтобы предупредить немцев. Николай, чтобы не дать последним разобраться, в чем дело, с криком: «Партизаны! Хер офицер! Это партизаны!» – побежал к автомобилю. Вострецов, Манджиев и Хрипатый, подыгрывая Селиванову, выстрелили в сторону легионеров. Дверь «Фольксвагена» распахнулась, из машины, отдавая приказы, выскочил худой обер-лейтенант. Немецкие солдаты стали быстро покидать грузовик и занимать оборону, часть из них осталась в кузове. Бронетранспортер быстро развернулся передом к всадникам, дал очередь из пулемета. Ему вторили выстрелы из винтовок. Три всадника упали на землю вместе с лошадьми, остальные повернули назад. Немцы прекратили огонь. Селиванов, как и было задумано, пользуясь сложившийся ситуацией, увел отряд под защиту немецкой техники. Вострецову и Манджиеву успел шепнуть, чтобы они на всякий случай приготовили гранаты. Офицер в очках вышел из машины, подошел к обер-лейтенанту и громко спросил: