Книга Джорджина - Клэр Дарси

Ей так надоело восторженное ухаживание назойливого сэра Маннинга, что она почти обрадовалась молодому Хессиону и встретила его такой приветливой улыбкой, что он восторженно воскликнул:

— Вот вам и доказательство! Понадобилось мне немного подождать, чтобы вы захотели моего возвращения! Как вы поживаете? Вы выглядите немного подавленной, я прав?

— Еще бы мне не быть подавленной! — ответила Джорджина. Она старалась не жмуриться, глядя на чересчур расфранченного мистера Хессиона, одетого, в голубой сюртук с очень длинными фалдами и очень большими пуговицами, тесно облегающие панталоны бледно-желтого цвета и полосатый жилет с множеством кармашков. — Присаживайтесь, — пригласила она Питера, — и, пожалуйста, если можно, не заводите разговор о моем замужестве, по крайней мере сегодня! Я достаточно наслушалась этого за последние две недели.

— Что вы хотите этим сказать? — удивился Питер Хессион. — Меня здесь не было, и я даже не посылал вам писем… О! Вы хотите сказать, что есть еще другой претендент на вашу руку! — неожиданно догадался он. — Кто он такой?

— Сэр Маннинг Хартили, — ответила Джорджина, не зная, плакать ей или смеяться. Питер натянуто хохотнул. — Да, вы можете смеяться, но мне не до смеха, скажу я вам. Мама и бабушка совершенно им очарованы.

— Что? Этим старым придворным шутом? — презрительно фыркнул Питер. — Да вы меня разыгрываете! Они не могут рассчитывать, что такая девушка, как вы… Я хочу сказать, что если бы вы были постарше и это был бы ваш последний шанс, то тогда другое дело! Но как можете вы согласиться на такого увальня? Да он же толст, как боров, и старше вас раза в два.

— Знаю, — вздохнула Джорджина. — Но, уверяю вас, бабушка считает, что у него вполне элегантная фигура.

— Да она, видно, сошла с ума! — не стесняясь выражений, воскликнул Питер Хессион. — Я не говорю, заметьте, о его манере одеваться. Хотя, бог мой, даже самому лучшему портному в Лондоне не сделать этого старика стройней!

И он бросил одобрительный взгляд на свои стройные ноги, чем вызвал легкий смешок у Джорджины. Мистер Хессион слегка покраснел и потребовал объяснить, что такого смешного она находит в его внешности.

— О, право, ничего! — заверила она его. — Вы просто верх шика, как сказал бы сэр Маннинг. Но вы должны меня простить. Я привыкла жить в глуши, где джентльмены не так… не так много внимания уделяют своей внешности!

— А вот тут вы не правы, — серьезно возразил Питер Хессион и принялся описывать ей во всех подробностях сапоги, которые он заказал для прогулок в сельской местности — последний крик моды, знаете ли, — но был прерван появлением леди Мерсер и миссис Пауэр. Дамы вернулись из библиотеки Мейлера, где имели удовольствие беседовать с сэром Маннингом, и вид Джорджины, развлекающей тет-а-тет мистера Хессиона в гостиной, когда ей полагалось лежать в постели с головной болью, заставил леди Мерсер не довольно поджать губы.

Мистер Хессион, который покинул Бат две недели назад, убежденный, что обе старшие леди благосклонны к нему, вынужден был четверть часа выслушивать холодный тон и порицание за то, что он поощрял не осторожное поведение Джорджины, принимавшей ею наедине. В конце концов Джорджина принялась защищать его с такой горячностью, что миссис Пауэр после его ухода отважилась предположить, что Джорджина, скорее всего, примет его предложение, если ее на время оставить в покое.

— К тому же сэр Маннинг, мама, — рискнула заметить она, — слишком стар для девочки.

Леди Мерсер обозвала дочь глупой курицей и посоветовала перестать самой строить глазки сэру Маннингу.

— Ты бы видела свое лицо сегодня утром, — резко выговаривала она миссис Пауэр. — Ты просто поедала его глазами. Веди себя приличней, Мария!

Леди Мерсер не верила, что Джорджина доставит им удовольствие и совершит благоразумный поступок, дав согласие на брак с мистером Хессионом. Она высказала мнение, что Джорджина нарочно настраивает его против сэра Маннинга, в то время как сама по-прежнему вздыхает об этом проходимце из Ирландии.

Обвинения леди Мерсер были несправедливы, но в них была доля истины: минувшие дни не смогли стереть воспоминания о Шенноне из памяти Джорджины. То, что он был виновен в отвратительном поступке, она не отрицала, его признание все еще звучало в ее ушах, однако она по-прежнему пыталась убедить себя, что для этого у него должны были иметься весьма веские, а потому смягчающие вину обстоятельства. Она горько упрекала себя за слабость, но чувство было сильнее нее.

Сколько бы она ни бранила себя, она не могла развеять то облако тревоги и грусти, которое нависло над ней со времени ее возвращения из Керри.

От ее друзей из Ирландии новостей почти не было. Правда, она получила длинное письмо от миссис Квинливен, но, поскольку оно содержало в основном горькие сетования на леди Элизу, благодаря стараниям которой Джорджину удалили из Крайторна, а также уверения в неизменной преданности Брендона, она не узнала из него ничего нового. Послание Бетси мало чего добавило, ибо главным — и единственным! — его содержанием было сообщение, что Роберт наконец-то попросил ее руки и что об их помолвке скоро напечатают в газете.

Брендон, не любивший писать письма, не удостоил ее даже строчкой.

Однако как-то утром в начале июня, когда Джорджина не смогла придумать подходящей отговорки, чтобы уклониться от прогулки с матерью и бабушкой в павильон минеральных вод, неожиданный гость напомнил ей об Ирландии. Когда они вошли в зал, Джорджина увидела крупного джентльмена средних лет в прекрасно сшитом синем костюме и тонких шерстяных панталонах, который стоял в сторонке и беседовал с неким генералом в отставке, хорошо известным в тех кругах Бата, которые, посещала леди Мерсер.

— Это дядя Джереми, — пояснила. Джорджина. — Брат тети Беллы, бабушка, мистер Барнуолл. Я и не знала, что он в Бате!

Леди Мерсер окинула дородную фигуру мистера Барнуолла неодобрительным взглядом и выразила мнение, что с его стороны крайне невежливо не нанести визит в их дом и не засвидетельствовать свое почтение. Джорджина решила сама поговорить с дядей, для чего воспользовалась первым же удобным случаем, как только генерал Тафтс покинул его компанию. Ей повезло. Увидев ее, мистер Барнуолл подошел к ней — довольно неохотно, как ей показалось — и вежливо поклонился. Она представила его матери и леди Мерсер и, когда все формальности были соблюдены, поинтересовалась новостями из Ирландии. Мистер Барнуолл покачал головой.

— Боюсь, их у меня нет, — извиняющимся тоном сказал он. — Никогда не любил писать писем, знаете ли. Недавно получил послание от Беллы, но вы можете себе представить, о чем она пишет, — то же, что и всегда: здоровье Брендона и проблемы с прислугой. В той части света, кажется, ничего не происходит.

Он не был склонен объяснять свое присутствие в Бате. Но пообещал нанести визит на Грейт-Пилтени-стрит, прежде чем отбудет в Керри, куда его требуют дела. Однако сэр Маннинг, который присоединился к ним, как только мистер Барнуолл направился из павильона, пролил свет на нежелание последнего говорить о причине его приезда в Бат.