Книга Брачные игры - Кейт Сандерс

— Очевидно. Но Берри никогда не сделает предложения, так о чем же спорить?

— Это я и хотела узнать.

Глава тринадцатая

— Я слышал, вы немного повздорили вчера вечером, — сказал Макс. — Неужели знаменитая Брачная игра столкнулась с трудностями?

Он прислонился к полкам в кухне Уэнди, держа в руках кружку чая и с неприкрытым восхищением глядел на оголившиеся ноги Нэнси, которая нагнулась к стиральной машине.

Она захлопнула дверцу и распрямилась, откинув назад свои длинные волосы.

— Единственная трудность заключается в том, что все идет слишком хорошо. Если я не сумею подсуетиться, Руфа пойдет на заключение ужасного брака.

— Не нужно пытаться остановить ее, — сказал Макс. — Пусть ошибается сама. Она всегда сможет развестись с ним, когда растратит все его деньги.

Нэнси улыбнулась.

— Так бы поступил ты, верно?

— Разумеется.

— Я не думаю, дорогой, что развод — радостное событие. Только представь себе, как тяжело Руфа перенесет это.

— Действительно. Избави нас Бог от серьезных типов. — Веселые, темные шаловливые глаза Макса медленно осматривали ее с головы до ног. — Как получилось, что вы такие разные?

Он мог говорить Нэнси что угодно, но это означало одно и то же. Каждая реплика, какой бы безобидной она ни была, являлась приглашением войти в распахнутую дверь. Нэнси чувствовала исходящие от него волны сексуальности и удивлялась своей стойкости. Он очень нравился ей. Иногда, лежа ночью на своей односпальной кровати, она злилась на Руфу и злосчастную Брачную игру. Но до сих пор ей все-таки удавалось уклоняться от ухаживаний Макса, не отпугивая его раз и навсегда.

Она улыбнулась, потупив взор.

— У нас больше общего, чем это кажется.

Это должно было означать: я тоже чту нравы, хотя на первый взгляд выгляжу легкомысленной, и меня не так-то просто заманить в ловушку.

Вот уж потеря так потеря, с сожалением думала Нэнси, тайком поглядывая на Макса. Впервые в жизни ей приходилось сдерживаться от любовных утех, да еще когда она их так ожидала!

На какое-то мгновение ей пришла в голову мысль последовать за Максом в его комнату и сказать, что она без ума от него. Совсем не обязательно, что и он без ума от нее. Согласно моральному кодексу Нэнси, истинная любовь к мужчине — это возвышенная страсть, а не просто траханье. Нэнси не одобряла простого траханья. Секс должен проистекать от любви, секс без любви аморален!

В этом состояла суть ее неприятия Адриана. Когда она дала согласие на Брачную игру, то исходила из того, что любовь возникнет сама собой, как только для этого будут заложены основы. Возможно, она была наивна, но ее всерьез беспокоило полное отсутствие любви между Адрианом и сестрой. И ее пугала мысль о том, что Руфа находится в руках этого бесчувственного человека.

«Ру — такая упрямая, — размышляла Нэнси, — она утверждает, что может жить без любви, хотя на самом деле изнывает от желания быть любимой».

Раздался звонок в дверь. Нэнси пошла открывать. У входа стоял смутно знакомый мужчина, высокий и худощавый, лет сорока с небольшим, с густыми темно-серыми волосами и гладким, выбритым лицом. Его костюм был слишком элегантен для Тафнел-парка в будничный день. И он был ослепительно красив.

— Привет, Нэнси, — сказал он.

Шок, подобно пощечине, привел ее в чувство. Она поймала холодный взгляд и, изумленная, проговорила:

— О Боже мой!

Это был Эдвард Рекалвер.

Эдвард без бороды в модной одежде!

Он выглядел помолодевшим лет на десять. Нэнси пришло на ум сравнение с деревом, с которого соскоблили старую кору.

Это потрясало.

Нэнси была настолько поражена и ошарашена, что сочла его сексуальным — и это Эдварда, надо же…

— Да, это в самом деле я, — сказал он и улыбнулся своей обычной кривой улыбкой. Он носил бороду с тех пор, как вышел в отставку. До этого у него были густые усы. Впервые в жизни Нэнси видела его с незаросшим лицом.

Она замерла:

— Что с тобой произошло?

— Я обрел разум и побрился, — сказал он. — Так-то вот. Ты одобряешь?

— Несомненно, — сказала Нэнси, нежно глядя на него. — Ты выглядишь на тысячу лет моложе. Как будто сделал европейский ремонт.

Эдвард рассмеялся, услышав ее высказывание.

— Проказница, сказал бы твой отец. Руфа дома?

Нэнси вспомнила, что должна была злиться на него, но проявление злости получилось неубедительным.

— Если ты пришел, чтобы снова наехать на нее, тебе не повезло.

Он содрогнулся от обиды, но голос был мягким:

— Нэнси, я очень сожалею о том случае. Поэтому и пришел.

— Ты шутишь, — сказала Нэнси. — Ты никогда не извиняешься.

— Видимо, я изменился, — отрезал он и тяжело вздохнул. — То, что наговорила Руфа, просто невероятно. Но то, что сказал я, непростительно. — Он окинул Нэнси проницательным взглядом. — Я понятно выражаюсь?

— Абсолютно понятно, — сказала Нэнси, подумав о том, что, когда Эдвард выражается спокойно, в нем есть что-то приятное. Она привыкла, что после смерти Настоящего Мужчины по отношению к ним он всегда проявлял свой назидательный талант. Но это могло быть признаком скорби, как и зацикленность Руфы на спасении Мелизмейта, как и ее стремление к любовным интрижкам, как тоска Лидии по Рэну и как страсть Селены к чтению. Эдвард реагировал на горе, подобно любой из них. Это было невероятно. Нэнси подумала, что все они разучились вести себя нормально.

— Не опасайся по поводу того, что я дам тебе очередную затрещину, — заверила она его. — Я солгала бы, если бы сказала, что Ру не была удручена. Но это лишь потому, что ты попал в цель.

Он был тронут.

— Я, наверное, сошел с ума, что проявляю к ней такую заботу?

— Не сошел. Со мной то же самое. — Нэнси шире распахнула дверь. Она не могла позволить ему уйти. — Входи. Выпьешь чаю?

— Спасибо. С удовольствием. — Казалось, он освободился от тяжести груза.

«Какого же приема ожидал он?» — подумала Нэнси.

Вслед за ней он направился в кухню. Нэнси заметила, что он с интересом осматривается, видит общее обветшание, но искренне старается не судить строго. Невероятно! И как он нашел в себе силы выслушать Руфу? В детали Нэнси не была посвящена.

— Присаживайся, — сказала она. — Не желаешь перекусить?

— Нет, спасибо! — Он осторожно опустился на стул.

— В таком случае извини меня, я займусь тостами с сыром, — сказала Нэнси. — Через минуту мне идти на работу.

— Ты работаешь?

— Разве мама тебе не говорила?