Книга В Пасти Льва - Майкл Фрэнсис Флинн

Бан Бриджит вскрывает яйцо.

— Ага, — говорит она. — Кое-кому пришлось открыто показать свое подлинное лицо.

Мéарана исполняет замысловатую мелодию. Одна ее рука выводит гянтрэй, описывающий поединок Теней, в то время как вторая играет голтрэй — тему крадущегося во мраке Имени и трагической природы самого действа. Она подпевает себе, используя одновременно небесный и земной голоса, создавая иллюзию присутствия еще двух исполнителей в разных концах комнаты. Но при этом арфистке не удается прочувствовать конфликт; рассказ о нем не откликается в ее сердце так, как повесть о «Танцоре». Исполнители ролей слишком далеки, странны и чужды. Только об отце, сидящем под стражей в номере гостиницы и ничего не подозревающем о событиях на арене, а еще полностью зависящем от своих тюремщиков, хотят петь ее струны.

А еще об Олафсдоттр. Она тоже стала понемногу проступать в музыке. Ее образ начал оживать в сознании Мéараны Быстрые Пальцы.

— Но почему вы используете слово «пергола»? — спрашивает она. — Ведь пергола — это такая конструкция из забавным образом изогнутых деревьев…

— Не знаю, юная арфистка, просто как-то так сложилось. А ту конструкцию у нас называют кьумук. Но, — Тень поворачивается к Гончей, — Имя, вставшее на крыло, многое объясняет. Взрыв на монорельсе в Риеттицентре. Затем спасение Эпри за секунду до гибели. Напрягите же внимание! Нас ждет Юц’га, тревожная и полная тайн.

VI. На пути к Юц’ге: третий контраргумент

С Ашбанала отбыли мы на Юц’гу, Наступление свое продолжая. Или бежали мы, В страхе пред тем, как скрылся Подлый Эпри, мерзавец? Арфистка! Сыграй о наших сомнениях! Как крысы, что крадутся по стенам да водостокам, Полагаясь лишь на свою незаметность, алкали Мы власти, раз за разом рискуя упасть. Как те самые крысы, бежали мы двойным лабиринтом По чьей-то прихоти. Неужели намерения наши были раскрыты? В чем интерес был Имен? Причудливо сплетаются земные пути. Сомнения полны, пронзали мы пучины пространства. Тревоги давили на плечи, но мы кинулись в бездну.

Ошуа не был дураком и прекрасно разбирался в том, как плетутся интриги и заговоры. Но вот причины, подвинувшие Имя спасти Эпри, оставались ему не ясны. С обсуждения этой проблемы он и начал ужин в первый же вечер ньютоновского ползания.

Кто-то из Сорок вкатил в столовую антигравитационную тележку с едой, рассчитанной не только на тех шестерых помощников Ди Карнатики, кто не стоял на дежурстве, но и на Равн, Донована, раненого Манлия и четверку его учеников. Метатакс серьезно пострадал в поединке — он получил ожог руки и плеча и травму нервной системы, — но автоклиника уже успешно решала эту проблему. Ему предстояло по два часа в день проводить в ее цистерне, правая его рука была обездвижена. Кроме того, он растягивал слова. Но со временем он должен был поправиться. А до тех пор его корабль взял на буксир корабль Ошуа, принявший Манлия погостить на «Черном коне».

— Возможно, у них было поручение, — предположила Равн, — с которым один только Эпри и мог справиться. Его преждевременная смерть могла им помешать.

— А как по мне, — произнес Манлий, с отсутствующим видом почесывая плечо, — так Названным просто очень нравится, как им лижет сапоги этот выродок Эпри.

За ужином он не садился, поскольку все еще не освободился от своих обетов, и Ошуа в качестве знака вежливости ослабил искусственную гравитацию.

— Разве столь глубокая привязанность к кому-то входит в число их добродетелей? — поджал губы Донован.

— Но ведь Эпри лоялист, — заметил Сорока.

— Можешь поверить, в случае с Названными, — произнес Донован, — верность никогда не бывает обоюдной.

— Стало быть, спасение Эпри, — заключил Ошуа, — имело цель и все это еще не конец. Названные вмешались не для того, чтобы спасти Гандзиньшау, но?..

— …чтобы просто вмешаться, — сказал Донован. — Чего они вообще могли этим добиться?

— Меня едва не убили, — отозвался Манлий. — Не поспей Равн вовремя…

Он поднял бокал ананасовой настойки и выпил в честь своей спасительницы.

Но Ошуа возразил:

— Желай они убить тебя, некому было бы сейчас прикоснуться к стоящей перед тобой тарелке. Зачем Имени тратить свои силы на возню со снайпером, когда прирезать тебя самостоятельно было куда проще?

— Преступление разгневало кое-кого из тех, кто прежде был нейтрален, — произнесла Равн, — и подтолкнуло их примкнуть к восстанию. А среди лоялистов наверняка теперь появятся те, кто заявит о своем нейтралитете.

Но Лис только отмахнулся.

— Даже среди тех, кто видел все своими глазами, мало кто верит, что это и вправду дело рук Эпри. Остальные и вовсе сочтут случившееся не более чем пропагандой. Вера всегда сильнее каких-то там фактов.

— Стало быть, — сказал Донован, — если в чем мы и можем быть сейчас уверены, так разве что в последствиях. Ваша война продолжится. Существовала угроза примирения, но вмешательство Имен — причем то, как именно они вмешались, — гарантировало, что этого не произойдет.

— Да, — произнес Манлий, пробуя на вкус это предположение. — Верховный обещал, что, если я одержу победу над Эпри, он присоединится к восстанию вместе со всеми своими людьми. Названные не могли рисковать.

— Тогда почему они просто не обеспечили твое поражение? — спросил Ошуа. — Даушу поклялся положить конец восстанию, если ты проиграешь. — Он так нахмурил брови, что в этот миг скорее напоминал волка, чем лисицу. — А в итоге все просто осталось по-прежнему.

— Они всегда любили плеснуть масла в огонь, — сказал Донован. — Кто знает, может, это ваше двадцатилетнее противостояние их забавляет?

— Нгок! — воскликнул Манлий, когда на стол перед ним поставили супницу. — Что это еще за помои, Ошуа Ди?!

— Ммм? Ах, это таклам расам, — ответил Лис. — Томатный суп, рецептом которого я весьма дорожу. Рядом хаддауги с зорготом. А на этой тарелке карри с цветками банана.

— Как по мне, так терранщина какая-то, — проворчал Манлий. — Кто бы мог подумать, у бананов, оказывается, бывают цветы!

Подозвав своего Сороку, отвечавшего за еду, он заказал тому более привычные блюда: змеиную похлебку, улиток, лягушачьи лапки и утиные язычки в имбирном соусе, а еще небольшую порцию паутинной выпечки с колоказией.

— Пускай терране те еще пройдохи и к ним не стоит поворачиваться спиной, — заметил Ошуа, — но это вовсе не говорит о том, что они не знают толка в еде.