Книга Год Крысы. Видунья - Ольга Громыко

Но дорога закончилась не воротами, а большой поляной. «Свадебный пир» был в самом разгаре. В центре лежала большая, полусъеденная волками туша, укрытая сорочьим саваном. Из-под него там-сям торчали клочья темной шерсти.

«Лось», — подумала Рыска, но тут птицы ее заметили, подняли тревогу и всей стаей снялись с пиршественного стола. Понизу улепетывал барсук, высоко подбрасывая жирный сизый задок.

Угощение оказалось нетопырем в полной сбруе. Волки выпотрошили бедного зверя и сожрали самое вкусное — печень, селезенку, сочное мясо с ляжек. Птицы продолжили черное дело, но шкура у нетопыря толстая, мохнатая, клювами долбить тяжело, и передняя половина туши осталась почти нетронутой, только глаза расклевали. Ничего, до завтра либо подгниет и расползется, либо ночью волки вернутся…

Рыска боязливо обошла тушу, но человеческого тела не заметила. Как и стрел в боках нетопыря — если бы на путника напали разбойники, они б для верности утыкали его и зверя, словно ежей. Наверное, нетопырь вырвался от нерадивого слуги, забежал в чащу и попался волкам. Или просто издох в пути… но тогда, пожалуй, путник забрал бы седло. А тут даже торбы при нем висят.

За деревьями на другом конце поляны девушка увидела голубой просвет реки и поняла, что дальше можно не идти. Тропу протоптали не лесорубы, а водовозы — вон и запруда на ручье, у самого устья. Ну, хоть напились… И веска должна быть где-то рядом, раз им не лень отсюда воду таскать!

Рыска уже собиралась уходить, когда ей показалось, что нетопырь дернул передней лапой. Девушка вздрогнула и подозрительно уставилась на труп. Наверное, просто померещилось… Ой, нет! Снова шевельнулся, аж вьюк вздрогнул! Или что-то в нем?!

Прикасаться к живой мертвечине было противно и страшно. Девушка подобрала обломок сука и осторожно, на вытянутой руке, ткнула мешок, откатив его в сторону.

— Тьфу, гадость! — Рыска выронила сук и отпрыгнула, брезгливо вытирая руку о платье.

Да, нетопырь был мертв. А притороченная к седлу крыса — нет. Навалившийся на нее вьюк спас тварь от падальщиков — но не от жары. Увязанная, как колбаса, придавленная мешком, одуревшая от жажды и трупной вони, тварь вяло мотала башкой и хвостом, уже не соображая, на каком она свете. В приоткрытой пасти слизняком шевелился распухший язык.

Выжидающие на деревьях сороки оживились, спустились пониже. Они-то как раз очень любили мелких, беспомощных зверюшек, так что мучиться крысе осталось недолго. Рыска бросила на нее последний взгляд — и почему всякая мерзость притягивает его сильнее, чем красота? — и неожиданно для самой себя спросила:

— Что же здесь произошло, а?

Голова на миг закружилась, в глазах потемнело. Рыска вскинула руку к макушке — раскаленная! Надо шапку из лопухов сделать, а то напечет до полного обморока.

— Пить…

Нет, это был не голос. То есть голос как будто был, отзвучал и смолк, пустив эхо в Рыскиных мыслях, — но девушка ясно отдавала себе отчет, что ничего не слышала. И вместе с тем понимала, откуда пришел «звук».

— Это ты со мной говоришь? — на всякий случай уточнила она. Может, раненый путник все-таки валяется где-нибудь в кустах, угасающим голосом взывая о помощи, а Рыска, как идиотка, таращится на крысу?!

— Пи-и-ить…

Девушка вспомнила, как глумливо улыбался путник, обращаясь к «спутнице». Будто она поддерживала беседу. Рыска беспомощно огляделась — спросить бы, слышит ли кто-нибудь еще этот писклявый, противный голосок! Но рядом стояла только корова, глядя на Рыску такими кроткими влажными глазами, как будто вот-вот тоже заговорит. Может, даже проповедь «не укради» прочтет, и тогда девушка наконец поймет, что ей самой пора нырять в ручей, лечиться от солнечного удара.

Но Милка молчала. А крыса продолжала мучительно корчиться, и в бедной Рыскиной голове тенями проплывали чужие, бессвязные обрывки слов.

Ну ладно. Сейчас узнаем, кто из нас рехнулся. Девушка принесла пригоршню воды и выплеснула крысе в морду. Тварь судорожно вздрогнула, захрипела и еще шире раззявила пасть, ловя несуществующие капли.

Рыска снова сходила к ручью, на сей раз набрав воду в лист лопуха, и тонкой струйкой вылила крысе прямо в пасть. Тварь захлебывалась, кашляла, пускала носом пузыри, но кое-как глотала. От мокрой шерсти пошла вонь, перебивавшая трупную.

Крыса облизнулась, взгляд стал осмысленным — и Рыску окатило такой волной ненависти, что девушка пошатнулась.

— Будь ты проклята!

— Чего? — растерялась девушка. — А спасибо где?!

— Чтоб тебя разбойники всей бандой отымели за такое спасибо, коза драная!

— Ну и… — задохнулась от возмущения Рыска. — Ну и Саший с тобой, дрянь неблагодарная! Подыхай тут на солнцепеке!

— Пшла вон, быдло!

Рыска действительно пошла, и очень быстро. Успела даже с поляны выйти, молча костеря поганую тварь и свою доброту.

А потом девушку осенило.

Жар как-то сказал, что крыса для путника дороже нетопыря, да Рыска и сама это видела. Даже сидя в седле, путники то и дело посматривали: на месте ли тварь? Жива ли? Наверное, и вознаграждение за ее находку должно быть немалым. Скажем, с корову. Тогда можно вернуть Милку Сурку и жить спокойно!

Две самые нетерпеливые сороки разочарованно вернулись на ветки. Поклевать крысу они не успели, и та встретила Рыску яростным шипением.

Девушка облизнула губы и осторожно протянула руку к пленнице.

— Только посмей! — немедленно оскалилась тварь. Но куда больше Рыску отпугнул ее хвост: серый, чешуйчатый, в желтоватых пятнах. Крыса вильнула им, и девушку чуть не стошнило. Нет, прикоснуться к этой мерзости она не сможет ни за какие деньги!

Рыска походила вокруг, подумала. Денег все-таки хотелось. Да и оставлять живое существо — даже такое отвратительное — на растерзание сорокам было жалко. Пусть хоть путникам пользу принесет.

Выломав в кустах две рогатинки, девушка с их помощью кое-как отцепила тварь от седла и закатила в снятую с Милкиной шеи торбу. Крыса отнюдь не собиралась облегчать ей работу и, хотя едва дышала, умудрялась выворачиваться из-под палок, а очутившись в грязном мешке, обложила девушку совсем уж площадной бранью. Рыска и половины не поняла, в веске так даже пьяницы не ругались. А уж помянуть при девушке то, что ей положено увидеть только в первую брачную ночь… Рыска окончательно утвердилась во мнении, что гнуснее крысы твари не сыскать.

Повесив слабо шевелящуюся торбу обратно на Милку, девушка осмелела и рискнула обыскать вьюк. Денег и еды там не нашлось, зато лежало новенькое огниво и нож в кожаном чехле. «Попользуюсь в дороге и отдам вместе с крысой», — решила довольная Рыска, пряча вещи в мешок с приданым.

— Не злись, дурочка, — снисходительно обратилась она к пленнице. — Я же тебя к хозяину везу.

— Выслужиться надеешься,… малолетняя? Погоди-погоди, он и тебя к седлу подвесит!