Книга Провинциальная Мадонна - Вера Колочкова

Надя вздохнула, сунула руки в карман фирменного бирюзового халатика, потом усмехнулась — и впрямь ведь, забыла телефон из сумки переложить… Нарушила строгий приказ начальства — всем заведующим отделениями больницы в любую секунду быть на связи…

Спустившись на первый этаж, она медленно побрела по больничному дворику в сторону здания администрации, стоявшего гордым особняком. Хоть несколько минут можно не торопиться, пройтись под сентябрьскими кленами, щурясь на ласковое осеннее солнце. И как хорошо пахнет легким дымком — хромой сторож Макарыч за деревьями костерок развел, сгребает в него первые опавшие листья… Так бы и стояла, щурилась, вдыхала осенние запахи. Но надо идти — Максим Александрович не любит, когда его зовом пренебрегают. Надо, чтобы бежали со всех ног.

— Заходите, Надежда Ивановна, Максим Александрович давно ждет! — с легкой укоризной проговорила секретарша Ирочка, выглянув из-за компьютера.

— А кто у него, Ир?

— Да никого. Он один. Вон чаю недавно попросил…

Так. Понятно. Значит, опять предстоит задушевный разговор. Что ж он привязался к ней!

Стукнула костяшками пальцев в дверь, вошла, состроив на лице деловое выражение. Некогда, мол, мне, работы много. И правда, дел было невпроворот.

— А, Надежда Ивановна, наконец-то соизволили обо мне вспомнить… — расплылся в улыбке Максим Александрович, теребя реденькую смешную бородку. — Рад, рад вас видеть.

Она улыбнулась вежливо, села за придвинутый к его огромному столу маленький кургузый столик. И вовсе эта бородка ему не идет… Делает лицо карикатурным, неестественным. Под Брэда Питта, что ли, так нелепо косит?

— Как дела, Надежда Ивановна? Как успехи?

— Да все хорошо, Максим Александрович. Спасибо.

— Я вот, собственно, зачем вас позвал. Это правда, что ваш муж у вас в отделении в отдельной палате лежит?

— Да, правда, Максим Александрович.

— Пользуетесь служебным положением, да?

— Отнюдь. Он попал ко мне в отделение по направлению из поликлиники. Диагноз: ангионевроз с подозрением на начальную стадию склеродермии. Обследование уже сделано, сейчас лечение заканчивается. На днях его выпишут, Максим Александрович.

— Да понятно, что он по направлению. Я к тому, что он у вас в отдельной палате лежит. На каких основаниях, интересно?

— Он очень много работает. Даже в больнице. К нему на консультации сотрудники фирмы ходят. А в общей палате, как вы сами понимаете, это не совсем удобно для других больных…

— Ну, это не самое веское основание для привилегий, если уж по большому счету. Подумаешь, сотрудники ходят. Здесь больница, а не конференц-зал.

— Хорошо, я переведу его в общую палату….

— Ох, какая вы гордо-ершистая, Надежда Ивановна! А гордыня, к вашему сведению, тяжкий грех. Пусть лежит, я же в принципе не против. Просто спросил, имею право…

— Тогда какие ко мне вопросы, если вы в принципе не против?

— Да нет у меня вопросов. Просто, знаете, интересно за вами наблюдать. Не всякая жена так рьяно о муже заботится, тем более — молодая…

— Ну, какая ж я молодая, Максим Александрович! Уже восемнадцать лет замужем!

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Вам сколько? Тридцать шесть? А мужу вашему? Шестьдесят семь, если не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь. Только не понимаю, какое это отношение имеет…

— Эх, Надя, Наденька, все ты понимаешь… Он поднялся из своего пухлого кожаного кресла-трона, потянулся задумчиво, потом обошел стол, присел напротив нее. И заговорил насмешливо, отрывисто:

— Ну ладно, мои ухаживания отвергла, понятно. Может, я и впрямь такой красоты недостоин. Но скажи откровенно, Надь… Неужели за восемнадцать лет ни разу не изменила?

— Вопрос некорректный, Максим Александрович, с повестки дня снимается. Я не обязана отвечать.

— То есть хочешь сказать — заткнись, идиот, не твое дело. Понимаю, что ж… Ну, а все-таки, Надь? Хоть раз? Хоть с кем-нибудь?

— Нет. Не изменяла. Ни хоть раз, ни хоть с кем-нибудь. И нисколько не жалею об этом. Все? Я удовлетворила ваше неумное любопытство?

— Нет. Не удовлетворила. Он же старый, Надь…

— А вы самонадеянный и бесцеремонный, Максим Александрович. И что с того? У каждого свои недостатки.

— Так сильно любишь, да? Духовной вселенской любовью? Очень высокие отношения со старым козлом, да?

— Вот что, Максим Александрович… По-моему, вы давно перешли границы дозволенного! Мой муж — прекрасный человек, и я не позволю…

— Да ладно, ладно! Ты мне еще пощечину сейчас залепи, с тебя станется, вон как глаза заблестели! Таким бы глазам от страсти, а не от гнева сиять… Сам понимаю, что границы перешел. Не злись, прости дурака. А может, это я от обиды?

— Мне нет никакого дела до ваших обид! Я вам ничем не обязана!

— Нуда, нуда… Прости, Надь…

— Обращайтесь ко мне, пожалуйста, по имени и отчеству, Максим Александрович.

— Простите, Надежда Ивановна. Приношу глубочайшие извинения. Эх, повезло же этому старому ко… Повезло же этому больному Колокольчикову с женой, прямо обзавидоваться можно. И где таких жен раздают, не подскажете? В чем тут собака зарыта?

— А у хороших мужей и жены хорошие, вот и вся подсказка. И никакой собаки рыть не надо.

— Он ведь аудитор, кажется?

— Да. И вы об этом прекрасно знаете.

— Знаю, знаю… Ходят по городу легенды о его въедливом профессионализме, уже наслышан. У моего брата жена его на плановую аудиторскую проверку в свою фирму позвала, так он такое накопал — половину сотрудников пришлось уволить! Потом еще и в прокуратуру вызывали…

— Да. Мой муж действительно профессионал и хорошо делает свою работу.

— А вы им, стало быть, гордитесь.

— Да, а я им горжусь.

— Ну что ж, все с вами понятно более или менее…

— Так я могу идти, если вам все понятно?

— Что ж, идите. Успехов в семейной жизни, Надежда Ивановна.

— Спасибо. И вам того же, — быстро поднялась она со стула.

— Да где уж мне… Мы люди обыкновенные, нам бы одной плотской любовью перебиться, да чем больше, тем лучше…

Выйдя за дверь, она не сдержалась, чуть содрогнулась плечами в невольном отвращении, чем вызвала быстрый любопытный взгляд секретарши Ирочки. Надя торопливо прошла через приемную, нахмурив брови, — занята, мол, не спрашивай ни о чем…

Нет, как на такие должности подобные идиоты попадают? По блату, что ли? Кстати, похоже… Отец-то у Максима Александровича — больший чиновник в областном Минздраве… Лучше бы он сына в другой институт учиться послал, не в медицинский. Никто по-настоящему такой фактор, как человеческое здоровье, не ценит…