Книга Несгибаемый. Не буди лихо… - Константин Калбазов

Не сказать, что уровень воды столь уж сильно поднялся. Тут скорее сыграло свою роль время. Старенький бревенчатый мост, с виду вполне добротный. Просто водой подмыло один из столбов, в результате чего первый пролет, опасно перекосило. Мост вроде как и не рухнул, но десять раз подумаешь, прежде чем въезжать на него, даже на самом легком автомобиле. Впрочем, Петр не рискнул бы взойти на него и на своих двоих.

При наличии материалов, ремонт займет несколько часов. Но эти материалы нужно еще доставить. Нагнать бригаду ремонтников. А это все время. Хорошо если управятся хотя бы за сутки. Во что откровенно не верилось. Слишком уж тут все делается неторопливо.

И вот же идиотизм. У всех есть радиостанции, а сообщить о случившемся распорядителю никто не догадался. И ведь не только участники пробега, но и пилоты. Впрочем… Для них это также в новинку.

— «Сто третий», ответь «три восемь».

— Слушаю «сто третий».

— Сообщи о случившемся «сто первому», пусть в спешном порядке решает проблему.

— До Пекина полсотни верст, радиостанция не добьет.

— Ну так свяжись со «сто вторым» или «сто четвертым», пусть передадут.

— Принял.

Пусть Петр и выступает в качестве рядового участника, кто он и что, объяснять никому не надо. Да и оставаться в стороне, это как-то неправильно. В конце концов, он не погулять вышел, а является организатором этого безобразия. А потому, и пройти мимо возникших сложностей никак не может.

— Ты куда, Петр? — удивился Плужников, когда Петр вывернул руль, и съехал с дороги.

— Вон, видишь, деревенька. Прокатимся, спросим, может есть брод. Нам-то чего опасаться, внедорожник у нас или так, погулять вышел.

— Не думаю, что это хорошая идея. Река вроде как серьезная.

— Серьезная, не без того. Но главное, чтобы был брод, а там управимся.

— Слушай, даже если и есть брод, река поднялась. Это может быть опасно.

— И что? Наше предприятие вообще одна большая опасность.

— Ты забыл, что у нас груз?

— Отчего же. Помню. Как и то, что время нас поджимает.

— Я запрещаю… — начал было Плужников непререкаемым тоном.

— Жене своей запрещать будешь, — зло оборвал его Петр. — А приказывать подчиненным. А мне ты ничего запретить не можешь.

— А ну останови.

Петр скосил взгляд на Плужникова, и рассмеялся. Странная реакция учитывая то простое обстоятельство, что на него уставился черный зрачок пистолета. Но…

— Слушай, Кеша, я поражаюсь, как вас таких дебилов в разведке держат, — даже не думая останавливаться, произнес Петр. — Ну чего ты смотришь? Стреляй. Только тогда уж ваше золотишко точно не дойдет до адресата. Думаешь власти не станут разбираться по факту убийства? А может веришь в то, что журналисты не поднимут шумиху вокруг этого? А их тут пруд пруди. Осознал? Тогда убери ствол, — откинув в сторону показную веселость, строго произнес Петр. — А еще раз наведешь на меня, оружие, пришибу к бениной маме. И учти, Кеша. Я своему слову хозяин.

— Не нарывался бы ты, Петр.

— Это еще разобраться надо кто из нас нарывается, — огрызнулся пастухов.

Деревенька небольшая, всего-то дворов тридцать. Но есть центральная площадь, ну или некое более или менее свободное пространство. Здесь расположена лавка, она же постоялый двор и некое питейное заведение. Скорее всего, тут останавливаются проезжие купцы, ну или просто путники. Это им для того чтобы добежать сюда из Пекина, понадобилось меньше двух часов. А для обычных путников, это два дневных перехода.

Спрыгнув в чавкнувшую под ногами грязь, Петр направился было к постоялому двору. Тамошний хозяин должен быть местным полиглотом, в знании языков. Угу. Только когда проехал первые дома, сообразил, что не знает китайского, а знанием русского тут никто не озадачивается.

Если бы Плужников решил действовать более радикально, то возможно все вышло бы и по-другому. Но тот, как видно, не хотел изгваздаться в грязи сам, и пачкать Петра. Что ни говори, а в кабине довольно чисто и прилично.

Впрочем, залом у него получился капитальный. Не ожидавший подвоха, Петр не успел даже удивиться происходящему, когда острая боль в плечевом суставе высекла у него слезу.

— Не дергайся, Петя, иначе выверну сустав, и останусь надолго без напарника, — заломив правую руку Пастухова в болевом захвате, сквозь зубы произнес Плужников.

— К-кеша, с-сука, я же тебя предупреждал, — едва превозмогая боль, прошипел Петр.

— Так я внял твоим предупреждениям, дружище. Ты же говорил насчет оружия, а я к нему даже не притрагивался, — с некой долей иронии, ответил штабс-капитан.

Петр почувствовал, что разведчик начал возиться, и краем глаза рассмотрел в его руке кусок веревки. Ясно. Сейчас будет вязать. Потом погрузит в кабину, и будет ждать восстановления переправы. Но вот в планы Пастухова это никак не входило.

— Айю-у-у-у, — Плужникова скрутило в остром приступе боли.

Он тут же сложился пополам, и суча ногами засеменил выписывая круг. При этом он раскланивался на все стороны, куда там забитому китайскому крестьянину. Хм. И голосок получился весьма близкий к китайскому.

Пастухов ни разу не дворянин, с их правилами чести. И не на ринге, с правилами спортивными. Когда дело доходило до драки для него существовало только одно правило. Сделать так, чтобы противник оказался не просто на земле, а в недееспособном состоянии. И как этого добиться, не имело значения. Главное результат.

Плужникову вообще повезло, что он умудрился подставиться настолько, чтобы Пастухов смог сунуть ему в пах свою пятку, читай каблук сапога. Будь иначе, Петр не задумываясь пустил бы ему пулю в ногу. Благо, опыт использования оружия из подобного положения у него имелся. Мало того, еще и отрабатывался на тренировках с бойцами службы безопасности. Даже если бы в браунинге были бы заряжены резиновые пули, мало точно не показалось бы.

Связать, корчащегося от боли офицера, оказалось делом простым. Мужики вообще в такие мгновения мало на что годятся. Вообще, ни на что не годятся. Если хорошо прилетело, делай с ним что хошь.

— Вношу уточнение, Иннокентий Андреевич. Еще раз попробуешь проделать нечто подобное, и так легко не отделаешься, — устроив связанного в кабине, строго припечатал Петр.

— Н-ну и с-сука же ты, Пастухов, — с придыханием произнес Плужников.

— На себя посмотри, ваше благородие, — резким тоном бросил Петр.

Расчет на полиглота-лавочника оказался неверным. Ни он, ни его домочадцы ни слова на русском не знали. Даже сакраментального «сипасипа». Впрочем, выручил международный язык жестов. Петр долго тыкал в сторону реки, и всячески пытался пояснить, что ему нужно переправиться на тот берег. В результате китаец понял. Или понял бы еще раньше, если бы Петр сразу озаботился протянуть ему серебряный рубль. Плевать, что монета не местная. Серебро оно и есть серебро, и плевать, что на ней выбито, сам по себе металл уже ценен.