Книга Слёзы Шороша - Братья Бри

Фэдэф будто очнулся, когда вдруг натолкнулся на холодную каменную преграду. В это мгновение мальчик исчез. «Он только что был передо мной. Я шёл следом. Неужели я заснул?» Фэдэф стал ощупывать стену руками: она обрывалась и слева, и справа. «Куда идти? – он с трудом собирал мысли, силясь что-то вспомнить и за что-то зацепиться. – Старик… Малам… да, Малам…. Это он направил меня сюда…» Фэдэф попытался успокоиться и вспомнить, что сказал ему Малам… «В месте, где тоннель разветвляется надвое, свернёшь налево». «Спасибо тебе, Малам». Касаясь преграды руками, Фэдэф обогнул её и медленно пошёл вдоль стены, время от времени проверяя, что она рядом и ведёт его. Идти так пришлось недолго. Блёклый свет впереди означал, что выход близко. Это был выход в одну из пещер Хавура. Фэдэф узнал этот воздух. Это был другой воздух: он не растягивал и не спутывал мыслей. Ясность сознания возвращалась к нему. Неожиданно для самого себя он понял, откуда знает своего маленького спутника. Это был он, Фэдэф, тот Фэдэф, которым он был в своём последнем сне, тот Фэдэф, каким он был много лет назад…

Свет проникал в пещеру через щели сверху. Фэдэф вскарабкался по стене к одной из них и выбрался наружу. И только сейчас он почувствовал, что валится с ног от усталости. Несмотря на то, что было ещё далеко до того момента, когда тьма окутает горы, он решил сделать привал. Он нашёл в скале подходящий уступ, положил сумку к боковой стене и, как только прильнул к ней щекой, уснул…

Фэдэфа разбудил голод и зябкость в теле. Он открыл глаза: дневной свет таял. Чувствовалось приближение холодного дыхания ночи. Фэдэф с аппетитом съел два ломтя хлеба и выпил настойки грапиана. «Переждать здесь до утра или идти к пещере? Снова уснуть я не смогу. Да и зачем терять время, если Малам помог мне сократить путь. Малам… странный человек этот Малам. Кто бы мог подумать, что этот незаметный старик знает то, чего не знает никто. Хм, незаметный… Горбатый, да ещё морковного цвета. Любопытно. Заметный незаметный. Откуда ты такой взялся?.. А откуда я сам?.. Пора идти. Может, успею до ночи: путь знакомый». Фэдэф подошёл к краю скалы и окинул взглядом ущелье.

– Я вижу тебя, горбатая тварь, и вернусь за тобой, – сказал он, и глаза его подтвердили сказанное.

Ночь опередила Фэдэфа. До нужной ему террасы оставалось одолеть ещё один крутой подъём. Он достал из сумки факел и зажёг его. Потом внимательно, насколько позволял танцующий на ветру свет, осмотрел, запоминая выступы, выемки и даже небольшие, но полезные щербины, участок склона, по которому ему предстояло взбираться. Чтобы не гасить факел и не убирать его, чтобы свет прогнал призраков и встретил его, Фэдэф бросил его на террасу. Через несколько мгновений он увидел, как по склону вниз прыгает огненный комок. «Это рок сбросил огонь и свет в бездну. Мне суждено вернуться в черноту пещеры, в черноту сна, чтобы забрать с собой… кусок черноты».

– Я иду за тобой! – подняв голову, прокричал Фэдэф.

Вскарабкавшись на террасу, он долго лежал: подъём по памяти, на ощупь забрал у него много сил. Но было и другое – этот кусок черноты. Без него он не может вернуться. Кусок черноты. Без веры в то, что он там, в пещере, он не может войти в неё. Кусок черноты? Наконец он собрался с духом, поднялся и вошёл в пещеру. Он словно очутился в том самом сне. Он вспомнил: «Протяни руку и возьми кусок черноты». Он вытянул руки перед собой и стал трогать бестелесную темень. С каждым пустым, глупым прикосновением дыхание его становилось громче и злее. В отчаянии Фэдэф стал бить пустоту кулаками… споткнулся обо что-то и упал.

– Возьми кусок черноты! Возьми кусок черноты! – принялся он повторять как заклинание, издеваясь над самим собой, и хватать всё, что лежало на каменном дне пещеры: кости, кости, лоскут ткани, снова кости… Вдруг Фэдэф замер: он наткнулся на то, что в один миг напомнило ему о Веролин.

– Веролин!.. Ты пыталась спасти меня тогда в этом пристанище зла. Ты и потом, в моих грёзах, приходила ко мне, чтобы помочь. Может быть, и теперь ты поможешь мне… найти выход.

…Дорога домой была долгой. Вернувшись, Фэдэф доложил Управляющему Совету:

– Отныне у Дорлифа есть ключ от двери, открывающей Путь. Я прошёл Путь и могу судить о нём. Идя по Пути, нельзя останавливаться. Если остановишься, Мир Духов откроется душе твоей, и она возжелает покинуть тело, и не хватит сил удержать её. Если пройдёшь Путь до конца, не останавливаясь, Нет-Мир примет тебя. И тогда опасность нависнет не только над тобой, но и над народом Дорлифа и других селений. И теперь я утверждаю (и делаю это без колебаний), что Дорлифу нужен закон о запрете выхода на Путь, чтобы свести опасность к редкой случайности. Нести бремя охраны Пути должны люди, входящие в Управляющий Совет, те из них, на которых это бремя возложит сама судьба или на которых это бремя возложат дорлифяне, временно отягощённые этой ношей по воле той же судьбы. Каждый такой дорлифянин передаст свою ношу тому члену Совета, которого выберут его разум и сердце. Вы видите перед собой ключ точно так же, как вижу его я, и понимаете, что ключ может быть не один. Поэтому я говорю: люди, а не один человек. Предлагаю называть их Хранителями. Это слово, Хранитель, для меня триедино: хранитель ключа, хранитель мира и покоя Дорлифа и хранитель чести Хранителя.

Через три дня после того как дорлифяне на общем сходе сказали Фэдэфу «да», Управляющий Совет принял два закона: «О запрете выхода на Путь» и «О Хранителях». Фэдэф стал первым Хранителем.

Глава десятая

Морковный человечек радуется и печалится

Фэдэф вернулся с охоты ночью. Он снял пояс и повесил его на стену.

– Спасибо, друзья, – поблагодарил он свои мечи.

Вдруг он услышал прерывистый голос Саваса. Потом – голос Лелеан. «Уж не заболел ли Савас?» – подумал он и поторопился в спальню сына.

Лелеан сидела на постели рядом с Савасом и успокаивала его.

– Савасу приснился страшный сон, Фэдэф, – ответила она с укором во взгляде на немой вопрос мужа.

– Папа, мне приснился страшный сон.

Фэдэф подошёл к сыну и погладил его по голове.

– Ничего. Мне тоже снились страшные сны. И маме снились.

– Нет, папа. Это очень страшный сон. Мне никогда не было так страшно.

Савас прижался к Лелеан, одновременно отвернув лицо от отца. Фэдэф понял, что сказал сыну первые попавшие ему в голову слова, но это были не те слова, которые надо было сказать, – лучше бы он ничего не говорил.

– Савас, ты хочешь рассказать папе и мне сон?

– Хочу. Только завтра. А сейчас я хочу спать, но боюсь. Если я останусь в комнате один, мне снова приснится этот сон, и тогда я больше никогда не смогу спать.

– Я посижу с тобой до утра, – сказала Лелеан. – Спи, Савас. И ничего не бойся. Тебе приснится другой сон, хороший.

– Спокойной ночи, папа.

– Спокойной ночи, Савас, – Фэдэф направился к двери.

– Папа, ты завтра дома будешь или на войну с горбунами пойдёшь?