Книга Остров пропавших душ - Ник Пиццолатто

Прежде чем вернуться домой, я остановился около магазина скобяных товаров и купил упаковку мусорных мешков, способных выдержать двойную нагрузку, и тридцать футов полудюймового каната.

Приехав в «Изумрудные берега», я заглянул в офис и увидел там Дехру и Нэнси, которые, сидя за столом, играли с Тиффани в какую-то настольную игру. Девочка выглядела свежей и ухоженной в своем желтом льняном платьице. Когда кубики упали, она захлопала в ладоши, увидела меня и помахала мне ручкой.

Нэнси вопросительно подняла брови, но я смог только отрицательно покачать головой. Женщина подошла ко мне.

– Вы были правы, – сказал я ей. – Она там не работает. И никогда не работала. Я не знаю. Я покрутился по улицам, но никого не увидел.

– Святые угодники. – Нэнси уперлась руками в бока. – И что же теперь делать?

– А до какого числа у них комната? Я не помню, за сколько я заплатил.

– Кажется, у вас у всех заплачено до послезавтрашнего дня.

– Пари, что к этому времени она вернется.

– Да неужели?

– Уверен, что она знает, когда заканчивается оплата. И она вернется за малышкой. Если нет, то я начну объезжать все мотели подряд.

– А вы думаете, что с ней все в порядке? С ней ничего не случилось?

– Прошло слишком мало времени, чтобы начинать беспокоиться. – Я пока не позволял себе никаких мрачных мыслей.

Нэнси оглянулась на окна офиса. Последние лучи солнца скрылись за окрестными домами, и воздух превратился в мрачную багряную дымку. Был слышен счастливый смех Тиффани.

– Но что же с ней тогда случилось? Ведь у нее на руках такая малышка. Что могло произойти?

– Не знаю. Не могу сказать. Вы же знаете, как это бывает с некоторыми людьми. С ними всегда происходит что-то неожиданное. И обычно – в то время, когда они еще молоды. И изменить их совершенно невозможно.

– Но ведь некоторые же меняются.

– Наверное. Хотя чаще в жизни встречаются первые.

Нэнси кивнула в знак согласия. Притоптывая ногой, она смотрела на большой картонный стакан, который кто-то бросил на парковке. Ветром его катало то туда, то сюда. Я наклонил голову.

– Послушайте. За этой малышкой… То есть я хочу сказать, что если что-то случится… Ну, я не знаю. Вы ведь за ней присмотрите, правда?

Она откинула голову, как будто ее обидели.

– Что?

На глаза мне попался мотоцикл Трэя. Я сам не заметил, как наступила ночь, и оказалось, что мы стоим в сгущающихся сумерках.

– А сколько сейчас времени?

– Без четверти восемь. Так о чем вы сейчас говорили?

– Да так, ни о чем. У меня сейчас встреча кое с кем.

– И девочка опять остается с нами…

– Наверное, я мог бы взять ее с собой. Но у меня на нее прав не больше, чем у вас. – Я протянул женщине сорок долларов. – Вот возьмите. На еду. Или на развлечения. Если завтра к вечеру Рокки не вернется, то мы что-нибудь придумаем.

Без всяких колебаний она взяла деньги, аккуратно сложила их и спрятала в передний карман своих джинсов.

– Знаете, а малышка не всегда в хорошем настроении.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я про Тиффани. Она не только смеется и улыбается. Иногда она злится. И становится действительно злой. Бросается едой и рыдает. Она злится, когда начинает спрашивать про эту девицу. И она дергается, если кто-то слишком быстро двигается, – но об этом я вам уже говорила.

Я не знал, что я должен на это ответить. Поэтому я просто кивнул.

Убийца Трэй ошивался около телефонной будки на круге «Кей». Плечи его были ссутулены так, как будто он шел против сильного ветра. Он помахал, увидев мой пикап, и подбежал к нему. Я забросил мешки и веревку в кузов.

Сосунок открыл дверь.

– Залезай, – сказал я.

– Ну что, хочешь взглянуть?

– Поехали, – вздохнул я. Он сказал, что ехать надо в сторону Бродвея и что у нас есть время.

– Практически все хранится на складе. Там есть еще небольшая гардеробная, где они держат свинцовые фартуки и прочую ерунду. А вот за ней, в глубине, находится что-то вроде колодца, по которому раньше, наверное, выбирались на крышу. Отверстие наглухо забито, но между этажами осталось небольшое пространство. Когда они будут закрываться, уборщица меня впустит. Подождем до часа ночи, а потом я выберусь и отключу сигнализацию. Нам нужен будет закрытый фургон. Я хочу, чтобы это ты взял на себя. Ты подъедешь к задней двери, и максимум за двадцать минут мы перегрузим всё в фургон. Поедем в Хьюстон. Так что всю грязную работу проделаю я сам.

– Адрес?

– 4515, Бродвей.

– А кто твой человек внутри?

– Уборщица, приятель. Когда-то я тусовался с ее братом.

– С другой стороны есть подъезд? Чтобы можно было объехать здание?

– Ну конечно. Обязательно. Поверни вот здесь.

Сидя на сиденье, он слегка подпрыгивал, похлопывал себя по коленям и покусывал свою нижнюю губу. Я продумал все варианты нашей дальнейшей беседы, все возможные сценарии. Но даже если бы все удалось и мы смогли бы набить себе карманы, это просто подтолкнуло бы его к дальнейшим действиям. И не важно, какие обещания он давал. В жизни есть одно правило – никогда не доверяй нарикам. Ведь информация о девочках у него никуда не денется.

Я старался не думать об этом. Он чем-то напомнил мне шлюху в Амарилло – так же, как она, он тоже никогда не остановится. И все будет становиться только хуже и хуже.

– А где была твоя исправительная школа?

– Что? А, в Джаспере.

– А вас заставляли собирать хлопок?

– А? Не-а.

– А нас заставляли. Вывозили всех с августа по октябрь. Это называлось Программа социальной адаптации.

– Угу.

– А в семьях[61] ты когда-нибудь жил?

– Ага, – ответил сосунок. – Однажды, когда мне было восемь. Там было не так уж плохо. А потом им пришлось куда-то переехать. А меня взять с собой не смогли. Что-то связанное с работой отца. – Он показал пальцем через ветровое стекло. – Вот мы и приехали.

– Я припаркуюсь через квартал. А потом вернемся по аллее.

– ОК. Ну конечно.

* * *

Мы прошли по аллее и спрятались в тени. Помойка. Газеты, разбросанные ветром. Над нами никаких окон – глухая стена. Трэй указал на клинику.

– Не знаю, – заметил я. – Что-то место слишком открытое.

– Да нет. Только не с тыла. Вон там проходит еще одна аллея. У клиники своя разгрузочная парковка.