Книга Путешествие на Тандадрику - Витауте-Геновайте Жилинскайте

Но Кутас уже забирался через люк в кабину «Птички».

— Стой! Назад! — подскочил к нему Кадрилис и потянул щенка за хвост. — Я вспомнил! Только дайте длинную-предлинную иголку или шило.

— У меня есть иголка, Твинас дал, — предложила Эйнора.

— Слишком короткая, — отказался Кадрилис.

— Пожалуйста!

В щель пилотской кабины просунулось длиннющее шило. Кадрилис схватил шило за рукоятку и примотал к запястью ниткой из потайного кармашка.

— Братишка! — закричал крайне взволнованный Кутас. — Ты куда? Да ты что?!

— Контакт! — только и ответил Кадрилис, приоткрывая дверь корабля и спуская трап. Очутившись за порогом, он закрыл дверь, сошёл по трапу на несколько ступенек, зацепился одной лапой за верхнюю ступеньку, а лапу, в которой держал шило, выставил вперёд, приготовившись к смертельной схватке.

Этот технический инспектор оказался в несколько, а может, и в десять с лишним раз крупнее робота, чуть не погубившего зайца. Он всасывал «Серебряную птицу» точь-в-точь как пылесос упирающегося жука. Длинная трубкообразная рука с зияющим отверстием уже подбиралась к нижней ступеньке трапа. Вот она заглотила трап и приблизилась к Кадрилису… Всасывающая сила была столь велика, что заячье ухо устремилось вперёд, казалось, ещё немного — и оно оторвётся и улетит в эту дыру. Самое же скверное, что и лапу с шилом неудержимо потянуло вперёд — не пошевельнуться. Неужели всё кончено?

— На… смеш… ник… — сам ли Кадрилис это произнёс или услышал кого-то?

Заяц зацепился за трап обеими задними лапами, шило стиснул в передних и, уже втянутый в трубу, проткнул её изнутри. Правда, при этом зажмурившись.

Когда заяц открыл глаза, всё было кончено. Однорукий робот, вытянувшись во всю длину, лежал на серой траве, как сваленное бурей дерево. Розовый свет исчез, глаза-экраны робота погасли, щупальце сплюснулось, а «Серебряная птица» рванулась вверх, словно пескарь, вырвавшийся из пасти акулы. Трап втянулся внутрь, и Твинас, взяв под мышки победителя, втащил его в салон, пока Кутас придерживал дверь. Пассажиры поспешно расселись по местам и пристегнулись ремнями, потому что корабль резко набирал высоту. «Серебряная птица» вновь вышла в космическое пространство…

Переворот

Первым нарушил молчание Кутас:

— Дружище, дай-ка отвяжу нитку с твоей лапы…

Щенок стал зубами распутывать узел на лапе лежавшего рядом Кадрилиса. Оба они теснились в одном кресле.

— Знаешь, ты… ты сам не знаешь, какой ты!

— А где шило? — удивился Кадрилис. — Вот тебе раз, осталось там торчать…

— Ловко ты скрутил это чудовище в бараний рог, — похвалил Твинас, который видел схватку в дверную щёлку. — А всё потому, что ты нашёл его ахиллесову пяту.

— Да, но я же ткнул его не в пятку, а в щупальце! — не понял Кадрилис.

Пришла в себя и Лягария.

— Если смотреть трезво, — начала она, — не так уж страшен чёрт, как его малюют. Так называемый робот — это ведь не что иное, как телевизионное изображение, потому он так легко и сдался.

— Да что вы говорите?! — возмутился Кадрилис. — Изображение?! Я даже лапой его потрогал!

— А всасывание «Серебряной птицы» тоже было изображением? — блеснул глазками Твинас.

— Ну и бесстыдница, — разозлился и Кутас. — Хоть бы спасибо сказала!

Лягария поняла, что зашла слишком далеко.

— Разумеется, — умильно проговорила она, — я не отрицаю заслуг Кадрилиса и, как командир, выражаю ему персональную благодарность.

— Слишком поздно, — с презрением бросила Эйнора и добавила: — Спасибо тебе сердечное, Кадрилис, за то, что спас наш корабль!

— Не за что, — скромно потупился Кадрилис, но почувствовал удовлетворение.

— А вот и есть за что! Ещё как есть! — не скрывал гордости за приятеля Кутас.

— А теперь прошу проголосовать: кто за то, чтобы отныне Кадрилис был нашим командиром? — спросила Эйнора. — Кутас, считай голоса!

— Я ми… мигом! — запнулся от волнения щенок, поднимая перевязанную лапу. — Три голоса «за»: мой, твой и Твинаса.

— Кто за то, чтобы нами продолжала руководить Лягария? — снова спросила Эйнора.

— Один голос: Лягария голосует сама за себя — правда, обеими ла… лапами, — поперхнулся от смеха щенок.

— Лягария, — объявила Эйнора, — мы отстраняем тебя от обязанностей командира!

Лягария, которая с трудом понимала происходящее, обмякла под ремнём безопасности. У неё даже не нашлось сил для возражений, доказательств, прозвищ, хлёстких словечек. Она не смогла даже выдавить традиционное «не устраивайте хаос», не потребовала «смотреть трезво», не упомянула о своих заслугах и организаторских способностях. Кутасу почему-то стало жаль её. Лягария вмиг утратила всё: саквояж, руководящую должность и так называемый авторитет. У неё осталась лишь фланелевая накидка на плечах да воспоминания о лучших днях её жизни.

А Эйнора уже объявляла:

— Кадрилис, отныне вы являетесь нашим командиром!

— У… у… ура! — ликовал Кутас.

— Вот тебе раз… хорошенькое дело… вот оно как… — только и смог пробормотать новоиспечённый командир, дёргая себя за половинку уса и так отчаянно ёрзая в кресле, что хвост-кисточка щенка мог оторваться и взлететь под потолок.

— Командир Кадрилис, — прозвучал чёткий, спокойный голос пилота, — все ли пристегнули ремни безопасности? Всё ли в порядке?

— Командир… — тихонько повторил Кутас, и глаза его засияли от радости. — Командир Кадрилис!

Кадрилис перестал ёрзать, успокоился и, несмело откашлявшись, приказал:

— Пассажирка Лягария, пристегните покрепче ремень безопасности!

Лягария глянула исподлобья, но ремень подтянула. Кадрилис почувствовал себя смелее и увереннее. А Кутас, всё ещё пребывая в возбуждении, приблизил свой заклеенный нос к его уху и прошептал:

— Видел?!

— Видел, — тихо ответил новый командир.

— Знай! — добавил щенок.

— Знаю.

— А ты слышал, как я произнёс наше волшебное слово? Это когда ты сражался на трапе? — волнуясь, вспомнил Кутас.

— Слышал. Я бы совсем пропал, а когда услышал, прямо как лев на робота бросился!

— Не слишком ли часто мы своё словечко употребляем, а?

— Так ведь… жизненно необходимо.

— Хи-хи-хи… — рассмеялся щенок. — Ты совсем как Лягария!

— Начинаю смотреть трезво, — улыбнулся Кадрилис, и приятели рассмеялись; и тут Кутас, хитро прищурив один глаз, спросил: — Хочешь, загадку тебе одну загадаю? Угадай, каким ты отныне должен быть?