Книга Твоя половина мира - Евгений Прошкин

Тот, кто все это сделал, мог бы справиться и быстрее, и проще, но он решил устроить демонстрацию, и Тиль признал, что она удалась.

«Не мешай… – звучало в голове. – Не мешай мне, и обойдешься малой кровью…»

Он все не мог забыть лицо Козаса, его взгляд – такой же безвольный и бессмысленный, как у блондина в ресторане. И навязчивый шепот: «…не мешай…»

И оба лифта на этаже, которые помогли ему уйти. И случайное такси на крыше…

В гостиницу Тиль попал в начале восьмого. Элен нервно расхаживала вокруг накрытого стола.

– Я решила, ты уже не появишься…

– Поэтому и заказала обед на две персоны, – улыбнулся он.

– Тиль, твое возвращение… Это был только вариант. С постоянно снижающейся вероятностью.

Он пожал плечами.

– Все что мы видим – варианты.

– Ты не понял. Часа два назад в сети показали твой настоящий портрет. И с тех пор сообщение крутят каждые пятнадцать минут. Я не знаю, как ты ходил по улице, почему тебя еще не арестовали.

Тиль опустился на диван.

– И что там было?

– Что там было… – рассеянно промолвила Элен. – А что там могло быть?! «Тиль Хаген, опасный преступник, в случае обнаружения немедленно сообщить…» Где они взяли твою фотографию?

– Это его работа… Сам ее изъял, сам же и вернул.

– Но почему?

– Потому, что мы с ним не договорились.

Тиль расстегнул куртку и, сдвинув на столе тарелки, вывалил ворох плоских коробочек – синих с красной полосой и вписанным в нее словом «Deepexedrin».

– Это еще зачем? – спросила Элен.

– Жуй. Набей жвачкой карманы и жуй постоянно.

– Собрался глушить форвертс? Как Альберт…

– И как Полушин.

– Надеешься, это нам поможет?

– По крайней мере, это помешает ему.

– А мы?.. Тиль, мы же станем слепыми!

Взяв пульт, он включил монитор и сразу попал на криминальную сводку.

Фотографию показывали хорошую, возможно, самую качественную из всех, что у него были. Портрет двухлетней давности: гладко выбритый подбородок, дорогой костюм, галстук с золотой заколкой. Позже Тиль не фотографировался.

– Ты был таким хлыщом… – фыркнула Элен.

Он встал и подошел к зеркалу.

– Да… Когда-то был…

Намочив голову, Тиль начал изобретать себе новую прическу.

– Тебя все равно опознают.

– Не исключено.

– А форвертс предупредит. Если ты его не подавишь.

– Придется, Элен. – Он перестал разглаживать волосы и вскрыл упаковку дипэкзедрина. – Ты не спрашиваешь, как я съездил к Козасу…

– Я пока еще не принимала эту гадость. Скажи, там действительно было страшно?

– Он… свернул Козаса в бараний рог. Показал, на что он способен. И я подозреваю, это еще не предел. – Тиль протянул ей подушечку. – Элен, если меня застрелят полицейские… это будет малоприятно, но я готов. К этому я готов уже давно. А вот если он заставит тебя…

– Транквилизатор превратит нас в обычных людей. Беспомощных.

– Большинство так и живет, не видя и не слыша. Ничего не ожидая.

– Неправда. Они тоже ждут – следующего часа, следующего дня… Разница в том, что они надеются, а мы знаем наверняка. Никогда бы не подумала, что незнание может чем-то помочь.

Тиль положил ей в ладонь жвачку и сжал пальцы.

– Не помочь, – сказал он. – Спасти.

Максимов

Проплутав по кривым улочкам минут двадцать, автомобиль остановился у трехэтажного кирпичного дома. Спутниковый навигатор не работал даже в Мытищах, таксист в этом районе не ориентировался, а Тиль дорогу не помнил. Подсказать же правильный путь он не мог – правильного пути он не видел. Пошел уже третий час, как Тиль не видел ничего.

– Благодарю. – Он протянул таксисту карточку на имя Вольфа Шнайдера и, приняв ее обратно, согнул в кармане пополам, чтобы случайно не предъявить где-нибудь еще раз. Лишь теперь, потеряв свое основное зрение, Тиль понял всю силу этого слова – «случайно». Не наткнуться на полицейского, который уже запомнил новую ориентировку, не свернуть в сторону патруля, проверяющего документы, не попасть по-дурацки под машину… Никаких подсказок. В мозгу звенела непривычная пустота. Это чувство было не новым, форвертс пропадал и раньше, но никогда еще Тиль не глушил себя сознательно.

Выбравшись из такси, он кинул в рот новую подушечку дипэкзедрина и направился к дому. От усов и парика он отказался, хотя Элен и настаивала. Из всех средств маскировки Тиль выбрал большие очки – такие же бесполезные, как и любые виды грима. Он покинул отель, когда на улице окончательно стемнело, и, не пройдя квартала, опустил очки в урну.

Взбежав по щербатым ступеням, Тиль встал перед дверью. На лестнице воняло кошками, стены были плотно расписаны и как будто измазаны жиром. Он поискал звонок, но вспомнил, что дверь у Максимова не запирается, и вошел в длинный сырой коридор. Узкая кишка, вильнув пару раз, оборвалась в сумрачной пещере с грязным непрозрачным окошком и пластиковым столом.

Сергей сидел, попирая ногой шеренгу пустых пинтовых фляжек. Кроме брюк и рваных тапочек на нем ничего не было. Кухню продувало несвежим сквозняком – Максимов должен был мерзнуть, но, кажется, не мерз. Он давно перестал обращать внимание на свое тело и к тридцати пяти годам превратился в ветхий кожаный мешок. Скелет и желудок, алчущий водки, – больше от него ничего не осталось.

– Тиль?.. – молвил Сергей, не поднимая глаз.

– Здравствуй, – тихо ответил он.

Максимов подвинул ему стул.

– Что-нибудь принес?

Тиль извлек из-за пазухи квадратную бутыль.

– Сам-то будешь? – спросил Сергей.

– Мне нельзя.

– А-а… Мне можно. Но я потом.

– Серж?.. – недоуменно произнес Тиль.

– Полушина я уже помянул. Не мог за него не выпить. А за Ульриха пить не буду.

Тиль взглянул на старый монитор в углу – вряд ли тот работал.

– Из дома я не выходил сегодня, – сказал Максимов.

Тиль не сразу понял, что он имеет в виду. Потом все же сообразил: это был его собственный вопрос. Вопрос, который он только собирался задать.

– Пушка с собой? – проронил Максимов.

– Какая еще пушка?..

– Ну, пистолет.

– А зачем тебе?

– Мне?.. Мне-то не надо. Это ты… козел нордический… – Он наконец посмотрел Тилю в лицо. И почему-то улыбнулся. – Ты что, братан? Что впереди видишь? – протянул он, передразнивая.