Книга Куда делся секс? - Арина Холина

Я его не совсем понимаю.

– Ну, женщина может всегда, а мужчина в возрасте уже не тот, – уточняет он. – Зачем он молодой женщине, если у него получается от силы раз в день?

Мне нечего ему возразить. Наверное, жизнь, правда, несправедлива. Или справедлива, но не равнозначно. У мужчин одни преимущества, а у женщин – другие. И секс – это женская прерогатива. Это даже забавно. Но лестно тоже.

А хорошие новости в том, что вся эта «импотенция» – от головы. Женщины, конечно, сразу же думают: «А какой у него?» – но это просто любопытство. Нам нравится любой (ну почти). Важно взаимодействие. Симбиоз.

У меня был любовник, про которого я поняла, что он самый ужасный в сексе мужчина, только когда разлюбила. И не то чтобы так уж разлюбила – просто остыла немного. До этого думала – бог. А вы говорите – размер.

Суть в том, что если мужчина уверен в себе, то с ним все в порядке на долгие годы. А если бани выбивают из колеи – ну, не ходите в бани. Найдите себе горячую девушку. И не смейте обсуждать с ней размер своего пениса: нет ничего более асексуального (и время тоже не засекайте, заклинаю).

И смиритесь уже с тем, что все зависит от женщины: если она будет вас желать, то все получится сколько угодно раз.

Развод с человеческим лицом

Говорят, что расставание никогда не бывает простым. И красивым.

Ужас в том, что это правда. Но только потому, что люди отчего-то имеют желание потерять человеческий облик. И рассказывают друг другу все самое мерзкое, что у них накопилось за время отношений. Делают гадости. Подлости. Ведут себя как террористы. Причем им кажется, что они имеют на это полное право.

Мать моего знакомого, например, при разводе травилась – причем на глазах у младшего сына. Предполагалось, что сын должен был испугаться и позвонить отцу. Отцу должно было стать стыдно – и он бы вернулся. Только младший позвонил старшему брату. Никто никуда не вернулся.

Приятельница, которая всегда казалась нормальным человеком, после развода запретила бывшему мужу видеться с дочерью.

Это какая-то таинственная этика, которая позволяет вытряхнуть из себя все самое худшее и доказать всем вокруг, что налет культуры хоть и был нарядным, но таким тонким, что его смыло первыми же горячими слезами отчаяния.

Вот у меня был мужчина, который с самого начала заявил, что, когда люди расстаются, им больше нет смысла общаться. Даже если они были вместе семь лет и у них двое детей. Мол, из сердца вон – с глаз долой. Потом выяснилось, что точно так поступила его мать с его отцом. Она сама с ним развелась, хотя он вовсе не был плохим человеком. Просто она выскочила замуж, «потому что надо» – ей ведь было уже двадцать три года. Потом она влюбилась в другого. Раньше люди почему-то испытывали вину за чувства – и чтобы не видеть жертву своих страстей, она просто вычеркнула бывшего из жизни. А дети страдали. Детей за страдания лупили, а подарки, которые отец какое-то время им отправлял, выкидывали из окна.

Несколько лет вместе. Какие-то счастливые дни, общие мечты. А потом некто все это обесценивает в одно мгновение, называя «потерянным временем». Это так принято, если не получилось прожить «долго и счастливо, пока смерть не разлучит».

Конечно, расставаться – это больно. Но в основном потому, что люди как раз больше всего на свете боятся утрачивать иллюзии. И еще боятся терять привычный образ жизни. Это как лететь через грозу: вроде ты веришь в надежность самолетов и совсем не боишься летать, но когда багаж на верхних полках начинает биться о крышки, теряешь над собой власть и цепляешься за подлокотники, умоляя бога сохранить тебе жизнь.

Расставание может быть не только достойным, но и эстетичным. Если люди уважают свое и чужое решение. Если они помнят, почему они были вместе и как много хорошего сделали друг другу. И даже боль – это интригующее переживание, в котором есть смысл. При желании ее можно облагородить, украсить лирическими оттенками. Страдать ведь можно по-всякому – как тяжело и уродливо, так и художественно, изящно.

И совсем не ясно, почему люди так хотят имитировать смерть, когда расстаются. Конечно, это тоже утрата, но человек жив – и этому надо радоваться, а не создавать пустые трагедии, как будто в жизни нет настоящих трудностей.

Мой отец, например, всю жизнь поддерживал отношения с первой женой. Она осталась у меня в памяти как близкий человек. Он помогал ей, она забирала меня на выходные или сидела со мной на даче. Да, она была немного психованная и совсем из другой среды, но при этом она была хорошим и добрым человеком, который, если честно, мне был намного приятнее, чем кровные родственники, даже несмотря на ее склонность к бурным истерикам.

Лучший друг моего отца, поэт Генрих Сапгир, всю жизнь прожил с мамой первой жены. Потому что дочь ее бросила – эмигрировала в Париж. И ее мать до самой смерти жила с Генрихом и его женой Милой. Это, конечно, не полное доказательство хорошего расставания, потому что с самой бывшей отношения сложились так себе, но это все равно история о том, как ведут себя достойные люди.

Бывшая любовница моего отца, Ева, познакомила его с моей мамой, а когда та умерла родами, помогала нам, пока я не повзрослела.

Есть и немного сумасшедшие случаи. Например, когда девушка одного знакомого влюбилась в его бывшую девушку, ушла к ней, и теперь они все втроем воспитывают детей. Не живут вместе. Просто дружат и воспитывают.

В мире ведь не так уж много любви, которая делает нас счастливыми. Вот мне сорок лет, у меня было много мужчин, я влюблялась, расставалась, радовалась, страдала, но за двадцать лет у меня было всего три мужчины, которых я любила по-настоящему. Всего три человека. И даже несмотря на то, что в этих людях обнаружились такие качества, из-за которых жить с ними мне уже не хотелось, я ценю то время, когда взаимные чувства не позволяли их замечать и когда мы были так добры друг к другу, что были слепы и наивны. Это было восхитительное время – и страшно обидно, когда ты ничего не можешь поделать с тем, что людям проще умереть для тебя. И, наверное, для себя тоже. Они берут и «вырезают» годы своей жизни, делают вид, что ничего не было. Мне же хочется восстановить каждое мгновение, когда нам вместе было хорошо. И плохо. Потому что это связанные вещи. Такими были эти отношения – и они идут только цельными.

Я очень люблю момент, когда решение уже принято и ты становишься свободен от раздражения, от затаенных обид, от невыясненных вопросов и усталости. И человек становится таким, каким ты его полюбил – чуть незнакомым, но самим собой: он не отражает больше твои претензии, он сияет своими лучшими качествами. Если, конечно, не пытается в это время отгрызть тебе голову. Но даже если приходится пройти через все темные коридоры человеческого отчаяния и выяснить, что в самых страшных закоулках его души ты еще не побывал, то потом, когда проходит буря, смывающая все следы, ничто не мешает помнить все самое лучшее. И, что особенно важно, замечать в себе эти прошлые отношения, произносить какие-то общие шутки, реагировать на некоторые вещи так, как вы реагировали вместе.