Книга Как СМЕРШ спас Москву - Анатолий Терещенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
(Из письма ефрейтору Ресгер от родных.)
«Насчет того, что сейчас у нас оживление, но без продвижения вперед – вполне понятно в такую зиму. С продовольствием становится все хуже. В настоящее время очень многие призываются в армию».
(Из письма ефрейтору Шипк от родных. 22.2.42 г.)
«Мадам Ацген рассказала мне, что вчера опять прибыл полный поезд с солдатами, обмороженными на Восточном фронте».
(Из письма жены ефрейтору Гшайдлену. 6.1.42 г.)
«Ты, вероятно, много пережил на Восточном фронте, я в этом уверен. Когда уже кончится вся эта гадость. Меня больше всего огорчает то, что мы напрасно отдаем свою молодость такой жизни. Все это могло быть иначе на свете».
(Из письма ефрейтора Иозефа Эмиль с Северного фронта к ефрейтору Фаулиштро – 16.2.42 г.)
«Все без исключения теперь мобилизуются. К весне будет 3 миллиона новых солдат. Ничего удивительного, нам нужно много солдат во Франции, в России, можно ожидать нападения со стороны Англии. Когда уже эта война окончится?»
(Из письма жены к солдату Шварценбену – 16.2.42 г.)
Подобных писем было очень много. Как говорится, во время общественной неурядицы каждый равнодушный становится недовольным, каждый недовольный – врагом, каждый враг – заговорщиком. Из таких людей в Германии рождались те, кто осмелился из-за безысходности уничтожить летом 1944 года в ставке «Вольфшанце» основной генератор развязанной Второй мировой войны – Адольфа Гитлера.
Нашему военно-политическому руководству, а также военной разведке подобная информация давала возможность иметь более четкое представление о положении в стане противника.
В войну во имя спасения Москвы работали все службы НКВД. Хочу остановиться на одной из самых засекреченных чекистских операций под кодовым названием «Снег», позволившей Сталину принять окончательное решение о снятии с дальневосточных рубежей нескольких десятков дивизий, стоящих против Квантунской армии в ожидании ее нападения.
Начало 30-х годов.
Советская Россия постепенно вставала на ноги после революций и потрясений в ходе гражданских сшибок. Заработала промышленность, хотя и за счет деревни. Предприятия начали поставлять продукцию в народное хозяйство и в армию. Тракторные заводы, кроме машин для колхозных полей, стали выпускать танки. И было чего бояться – в Германии пришли к власти нацисты во главе с Гитлером, для которого «восточный вопрос» был отражен в его программной книге «Майн кампф» – «Моя борьба», а «северная программа» подогревалась на Дальнем Востоке японскими милитаристами.
Лига Наций, словно не видя агрессивной политики этих двух стран, отмалчивалась. Для Советского Союза завоевание японцами Маньчжурии представляло собой прямую опасность по многим причинам. Перед этой военной угрозой СССР был одинок. Япония обладала к тому времени довольно-таки сильной армией. Все это помогает понять, почему советская политика состояла из череды дипломатических протестов, политических компромиссов, военных контрмер в виде передвижения войск к нашим границам и одновременно примирительных предложений, направленных на то, чтобы лишить японцев предлога для нападения.
Как говорится, это был период, когда враг занимал больше места в наших мыслях, чем друг – в нашем сердце. Все потому, что среди ненавистных качеств врага не последнее место занимали его достоинства, а то, что у японцев они были, советское руководство не сомневалось. История это демонстрировала на протяжении первых десятилетий XX века.
Сталин прекрасно понимал, что Япония – реальный враг СССР на Дальнем Востоке. Он часто рассуждал так:
«Граница с Китаем и Кореей должна быть на замке. Надо ее укреплять не только расположением там крупных гарнизонов, но и строительством укрепрайонов, ведь настоящий враг тебя не покинет, тем более, если ты будешь слабый. А еще нужно искать врага моего врага – то есть моего друга.
Понятно, что Китай, Корея, Монголия могут претендовать на эти категории, но они сегодня экономически слабые. Вот бы заиметь врагом Японии какую-то большую и сильную страну, например, такую, как Соединенные Штаты, было бы спокойнее воспринимать бряцание оружием самураев».
Наша разведка в лице ИНО (внешняя разведка) ОГПУ, а потом 5-го отдела ГУГБ НКВД держала, как говорится, пальцы на пульсе обстановки взаимоотношений США и Японии. Руководители государственной безопасности понимали, что американский Белый дом не заинтересован в укреплении господства Страны восходящего солнца в Тихоокеанской акватории и усилении ее влияния на островные государства. Топка негативного отношения янки к амбициям императорской военщины Японии нуждалась в дровах. И они скоро нашлись…
Подбросил их советский разведчик ИНО ОГПУ Исхак Абдулович Ахмеров, направленный в 1935 году на нелегальную работу в Соединенные Штаты. Он заменил неожиданно погибшего при невыясненных обстоятельствах своего коллегу – резидента нелегальной разведки. Как человек общительный и уже достаточно поднаторевший в делах разведки, Ахмеров быстро вошел в курс дела и создал широко разветвленную, работоспособную нелегальную резидентуру. В ее состав входило десятка полтора завербованных агентов, в том числе и на вершинах власти – в госдепартаменте, министерстве финансов и даже в спецслужбах, от которых в Москву стала поступать важная разведывательная информация.
Но все по порядку.
* * *
В кабинете у Сталина находился только что назначенный на пост наркома внутренних дел – НКВД, после ареста своего предшественника Николая Ежова – Лаврентий Павлович Берия. Еще вчера он возглавлял Главное Управление Госбезопасности НКВД СССР. А незадолго до отстранения «кровавого карлика» от работы он стал еще и его первым заместителем. Но это были этапы восхождения Берия на высокий пост наркома.
Вождь понимал, сколько «дров наломано» прежним руководством, а поэтому обсуждал с новым наркомом мероприятия по минимизации последствий развязанных Ежовым репрессий. Свое участие в них он, естественно, исключал, считая, что своих личных врагов у него было мало, а вот тех, кого наплодил Ежов, – кровавое море.
Потом разговор плавно перешел на тему о состоянии советско-японских отношений на Дальнем Востоке, об усилении границы, о помощи Монголии. Затронули и больной вопрос о бегстве к японцам начальника Дальневосточного управления НКВД комиссара 3-го ранга Люшкова.
– Товарищ Берия, что-то я не слышу наших разведчиков, – попыхивая трубкой, промолвил Иосиф Виссарионович и вскинул цепкий взгляд оливковых глаз на наркома. Его глаза в таких ситуациях недовольства наливались заметной желтизной, взгляд становился цепким, что свидетельствовало – надо отвечать по существу и рисовать доброкачественную перспективу.
– Товарищ Сталин, после недавних чисток мы избавились от балласта. Удалось закрыть образовавшиеся бреши в зарубежных резидентурах в результате предательства Орлова и других негодяев в разведке. Пришли надежные молодые кадры – патриоты нашей страны. Я уже вам докладывал материалы по США. Активно работает там наш резидент-нелегал «Юнг» – Ахмеров, но сегодня и к нему есть вопросы.
