Книга Великое зло - М. Дж. Роуз

– Здесь у нас нечто вроде тайника.

Он подошел к стеллажам и вдавил край третьей снизу полки. Сдвинулась целая секция.

– Старший сын Фантин, его звали Луи, женился на девушке из очень уважаемой семьи банкиров и занялся коммерцией. Результатом этого союза стала фирма «Стиллвелл и Гаспар». Когда он унаследовал этот дом, то велел соорудить сейф.

Тео шагнул в открывшееся помещение.

Жас увидела маленькую комнатку. Металлические ячейки, как в банке. Их дверцы поблескивали в свете электрической лампочки на потолке. Тео открыл ячейку. Металл звякнул о металл.

Через секунду в руках у Тео оказалась пластиковая папка. Он вытащил из нее лист плотной кремовой бумаги и почтительно положил на стол.

Письмо сохранилось отлично, бумага не пожелтела и не стала ломкой. Видно, книга надежно оберегала его от внешних воздействий. Жас знала, как обращаться со старинными документами. Она подалась вперед, не касаясь письма.

Начала читать вслух:

Моя дорогая Фантин!

Мы оба согласились, что случившееся между нами лучше предать забвению. Дух, который явился нам, тот дух-искуситель, – он несет лишь скверну. Но одно я не решился рассказать тебе, прежде чем Джерси навечно остался за бортом корабля; в одном я не решился признаться ни тебе, ни остальным: мною записано полное и правдивое изложение моей встречи с Призраком Гробницы. Истинное, честное, подробное повествование. То, что произошло со мною и почти случилось с тобою, мой дорогой друг. История о том, как мы едва не нарушили естественный порядок вещей в мире. Как едва не погубили души.

Когда я перечел свои записи, больше всего меня удивило и опечалило то, как ясно свидетельствуют они скорее о моей одержимости мертвыми, нежели о тяге и стремлении к живым. Урок, чуть не закончившийся трагедией. Урок, усвоить который удалось ценой напряжения всех сил. Урок, который я хотел бы разделить с тобою.

Если ты всецело предаешься одному, то неизбежно отторгаешь другое. Нельзя удерживать баланс, не получается. Приходится выбирать. Это тяжелый урок, и чтобы усвоить его, понадобилось пройти трудный путь. Я вспоминаю его – и склоняю голову перед милосердием Всевышнего; я возношу Ему благодарность, что ты жива. Что жив я. Что Призрак Гробницы спит.

Моя дорогая, этим письмом я извещаю тебя, что укрою эти записи там, где все началось, – в Логове Люцифера.

Правдива ли история, которую живописал на стенах пещеры древний художник? Верно ли, что когда-то в этом месте проводили свои ритуалы друиды – и что они испытывали тот же соблазн и он так же терзал их души, как твою и мою? Не знаю.

Ответ на эти вопросы лучше оставить историкам.

Я твердо убежден, что мы обнаружили священное место. Да, мы встретили там воплощенное Зло, но и воплощенное Добро тоже. И за это я испытываю глубокую благодарность.

Тебе решать, как распорядиться моими записями: сохранить их или обречь тлену. Моя судьба – в твоих руках; я принимаю это. Возможно, мне не следовало делать записи. Возможно, мне следовало уничтожить их самому. Но мне хотелось разобраться, и ведение дневника стало для меня путем к познанию.

Это приключение было пугающим, опасным. Неповторимым. Чему мы только не научились! Что не пережили! Чего не поняли! Уничтожить написанное не поднимается рука.

Вряд ли я когда-либо осознаю случившееся целиком. Но мне никогда не забыть его. И я буду вечно умолять тебя о прощении.

Твой покорный слуга и друг

Виктор Гюго,

о. Гернси, Великобритания

Под письмом был рисунок: море и овальные камни, каждый размером с женскую ладонь, выложенные кругом на морском берегу.

– Узнаешь? – спросил Тео.

Вглядываясь в знакомый пейзаж, который она нарисовала семнадцать лет назад, Жас кивнула. И в ее наброске, и на рисунке Тео было изображено в точности то же самое.

Но если рассуждать логически, что в этом странного?

Тео вырос на острове. Гулял по берегу, бродил по тропинкам. Рисовал скалы. А Жас увидела рисунок в его альбоме. Случайно, даже не осознав этого. Ведь ей все объяснили еще много лет назад. Нет причины снова терзаться тем же вопросом. Информация в письме – гораздо важнее. Ради нее она проделала весь этот путь. Ради нее она отвергла советы Малахая и отправилась на Джерси: чтобы найти подтверждение того, что кельтские друиды из мифов – не выдумка.

– Что такое Логово Люцифера? Имеешь представление? – спросила Жас.

Тео покачал головой.

– Здесь ни одно место не носит такого названия, точно нет. А в письме отсутствуют подсказки. Дедушка предположил, что письмо содержит код. И пытался дешифровать его. Да и я тоже. Бесполезно.

– Я читала, что на острове обнаружены далеко не все пещеры.

– Не все. Но проблема в том, что скалы подвергаются выветриванию, и это приводит к обвалам. Нет никакой уверенности в том, что Логово Люцифера по-прежнему существует. Ведь письму больше ста пятидесяти лет.

– Может, пока просто не нашли? Если не знаешь, что искать, то пройдешь в двух шагах и не заметишь…

– Вполне вероятно. Но откуда начинать поиск?

– Сколько на острове пещер?

– Многие сотни. И не во все можно попасть постоянно. Вход в некоторые обнажается только во время отлива. Другие, вероятно, были доступны в середине девятнадцатого века, а сейчас оказались полностью затоплены.

– Что же делать?

Она приехала сюда в надежде на чудо, а сейчас испытала желание отступить, еще не начав поиски.

Всю свою взрослую жизнь Жас провела в погоне за мифами. Может быть, она просто бездарно тратит время? Робби однажды спросил: действительно ли жизнь в древние эпохи так важна для нее – или это всего лишь отчаянный способ убежать от собственного настоящего, спрятавшись в чужом прошлом?

Она так и не ответила ему.

– Мой дедушка всегда говорил: проблема неразрешима ровно до тех пор, пока не придумаешь, как ее решить. Ты проделала долгий путь, чтобы помочь мне, Жас. Не опускай руки.

Глава 17

6 октября 1855 года.

Джерси, Нормандские острова, Великобритания

Мы вшестером разместились вокруг стола. Мерцали свечи; их пламя металось, играло в хрустале, рождало беспокойные тени. К сегодняшнему дню мы провели сто тридцать сеансов; нам отвечали духи таких колоссов, как Данте, Шекспир и Иисус Христос. Но моя возлюбленная дочь говорила с нами всего один раз.

Начало сеанса, который мы собрались проводить тем октябрьским вечером, ничем не отличалось от предыдущих: мы спросили, кто нам явился.

Я в молчании возносил молитвы, уповая, что на призыв ответит Дидин.