Книга Талисман отчаянных - Жюльетта Бенцони

Вспомнив о еде, План-Крепен поторопилась съесть хлеб, а когда приготовилась выпить вино, вдруг отставила его в сторону и выпила глоток воды. Обычно вечером она допивала вино до конца, а вчера немного оставила… Может быть, поэтому этой ночью она так крепко спала? Может быть, в него подмешивали снотворное, и этим объясняется то ленивое смирение, с каким она выполняла все требования и терпеливо ждала письма, которого ждать больше нечего? Это она-то! Всегда деятельная и непокорная! А что, если Гуго уже нет в живых? И ее тоже обрекли на смерть в заброшенной башне?

Ясно одно, нельзя терять время. Нужно отсюда выбираться. Любой ценой!

План-Крепен оделась, обулась, причесалась. Умываться не стала – воду нужно было беречь! Перебрала дорожную сумку, взяв все самое необходимое и горько сожалея, что не прихватила с собой револьвер. А дальше?

Выйти она могла только через дверь. Окно было слишком узким, к тому же перегорожено металлическими прутами. Да и никаких простыней не хватило бы, чтобы добраться до земли. Значит, оставалась только дверь.

Дверь была дубовой, хотя и подточенная жучком, закрывалась она на два замка и щеколду. План-Крепен занялась замками.

Хотя первое письмо Гуго превратило ее в нежную Мари-Анжелин, она все же не забыла привычки План-Крепен и, собирая дорожную сумку, сунула в нее мешочек из темно-синей кожи, который подарил ей Адальбер, преподав несколько уроков слесарного дела. Замечательный мешочек! Хотя госпожа де Соммьер страшно возмущалась их увлечением открывать всевозможные замки.

– К чему вам эти глупости? Вы что, собираетесь идти по стопам Арсена Люпена[14]?

– Вряд ли. Но непредсказуемость жизни этого разбойника подсказывает, что бывают случаи, когда отмычка решает немало проблем. Никто не знает, что его ждет в будущем.

В мешочке лежала отмычка, напильник, флакончик машинного масла и пинцет. Если прибавить к этим инструментам еще и перочинный ножик, с которым План-Крепен не расставалась с юности, то перед ней был недурной набор средств, способных помочь ей открыть дверь. Принуждения всегда приводили ее в ужас, и она терпела свое странное существование только из-за писем Гуго, погружавших ее в экзальтированную мечту.

Древность замков внушала План-Крепен беспокойство, но она призвала себя к порядку, сделала несколько глубоких вздохов и принялась за дело. Прошло не меньше двух часов, прежде чем она увидела перед собой темную дыру со спускающейся вниз винтовой лестницей.

– Удалось! – выдохнула она. – Теперь в путь.

Главное было не сломать себе шею, спускаясь по крутым щербатым ступеням в полной темноте. План-Крепен всегда замечала электрические фонарики на поясе Жанны и Батиста, когда они приходили к ней. К сожалению, сама она не запаслась фонариком. Нельзя предусмотреть все на свете, когда летишь спасать любимого!

План-Крепен надела пальто, шляпу, перчатки. Руки были грязные, но воды не было. Перекрестилась, взяла сумку в одну руку, а другой ухватилась за перила и начала осторожно спускаться.

Несмотря на ее хваленую несгибаемость, ее сердце колотилось как бешеное. Было бы слишком глупо сломать руку или ногу на пороге свободы. Ступенька, еще одна и еще… План-Крепен благословляла покойную мать, наделившую ее кошачьим зрением, потому что где-то на середине лестницы темнота стала совершенно непроглядной. И хотя в башне было холодновато, План-Крепен обливалась потом. Ступенька, еще ступенька, и вот наконец узкое окно в стене пропустило полоску света. Стало видно, что лестница кончается. И упирается в закрытую дверь.

Дверь была на простой вертушке, и вот беглянка оказалась в довольно просторной комнате, скорее кухне, потому что в камине помещалась старинная чугунная плита, в углу раковина, посередине грубый деревянный стол, у стены шкаф с кастрюлями и посудой и шкаф для провизии. Пустой.

В открытую дверь видна другая комната, обставленная как гостиная, но в ней кровать без простынь и одеяла, ночной столик со свечой и пустой сундук.

Нигде ни души. Тонкий слой пыли подтверждал, что никто здесь и не жил. В кухне не было и следа чего-то съедобного, даже очистков в мусорном ведре. Значит, Жанна и Батист не жили в башне, хотя их привезенная в черных очках «гостья», войдя в нее, почувствовала запах капустного супа.

Голод мучил План-Крепен все сильнее, но для того, чтобы найти, чем подкрепить силы, нужно было как можно скорее покинуть этот дом!

Раз сюда постоянно приезжали на автомобиле, значит, неподалеку была дорога, которая куда-то да приведет. Приведет к людям, которые ей скажут, где она находится, а потом накормят. Слава богу, у нее не отобрали скромную сумму денег, положенную на дорогу в сумочку. Сколь она ни была мала, на самое необходимое хватит.

План-Крепен вышла из дома и увидела, что дорога, на которую она так надеялась, по сути представляла собой сеть тропинок, теряющихся в лесу. Наверное, какая-то из них превращалась потом в просеку. Следы шин вели к сараю, пристроенному к дому, а дом представлял собой старинную башню. Следы шин видны были и дальше, но нужно ли двигаться по следам предателей? Она сама определит, в какую сторону ей желательно идти. Солнце так и не соблаговолило показаться, и План-Крепен вытащила компас. Следы шин вели с севера на юг. Она вспомнила, что, глядя сверху из окна, обратила внимание: с одной стороны темнели только ели, с другой среди елей виднелись и дубы… Поскольку Швейцария, а значит, и Понтарлье располагались на востоке, значит, и ей нужно было двигаться на восток, пока не набредет на какую-нибудь дорогу, а еще лучше на столб с указателем.

Тишину вокруг нарушало только птичье щебетанье, и это беглянку не порадовало. Взглянув на часы, она обнаружила, что уже около пяти, значит, нужно было торопиться, чтобы успеть до темноты добраться до жилья, а не ночевать в лесу. К тому же на небе сгущались тучи, что не сулило ничего хорошего.

Восточная тропинка поднималась в гору. Пройдя по ней минут двадцать, Мари-Анжелин добралась до поворота, где стоял столб со стрелкой. От надписи остался только конец, но на нем было написано «… нт Анн». И еще План-Крепен услышала шум воды.

У нее словно камень с души свалился. Она поспешила в сторону шумящей воды, хотя тропка стала менее отчетливой. И вдруг услышала громкое: «Хэ-хок!», древний клич друидов, и чуть не подпрыгнула от радости. Значит, она куда ближе к Понтарлье, чем думала! Не иначе к Водре-Шомарам снова приехал старый безумец Юбер де Комбо-Рокелор, профессор Коллеж де Франс и страстный поклонник друидов. Он и тогда собирался изучать эти места, не сомневаясь, что отыщет здесь собратьев.

И прокричав как можно громче в ответ «хэ-хок», она побежала в ту сторону, не заметила выступающего из земли корня и споткнулась. Боль в правой ноге была такая, что она закричала во весь голос, а потом потеряла сознание.

Глава 7

Последствия исповеди

В библиотеке Водре-Шомаров госпожа де Соммьер, закончив чтение, спокойно сняла очки, убрала их в карман и, вернув письмо племяннику, закрыла глаза и принялась массировать веки.