Книга Проект "Конкистадор" - Сергей Самаров

Старогоров так и сидел за локатором, отслеживая круговой полет «Хищника». Тамара время от времени садилась за свой джойстик и вела мониторинг окружающего пространства, запуская в полет «ведро». За ноутбуком в этот момент вместо Старогорова сидел Костя Радимов. Он уже настолько освоился с новыми обязанностями, что контроля не требовал.

Денисенко зря времени не терял, сделал обмеры остатков робота-змеи, надеясь, что любая следующая подобная тварь будет точно такого же размера, и приготовил хомут, на который собирался закрепить взрывное устройство. Само взрывное устройство, и не одно, было аккуратно упаковано в одном из контейнеров. Взрыватели хранились в другом, устройства их активации – в третьем. Собрать все вместе для опытного специалиста было делом несложным. Оно напоминала Анатолию детский конструктор. Однако за внешней простотой стояла большая работа, проделанная им еще в Москве перед отправкой, когда он комплектовал и собирал полуфабрикаты взрывных устройств. Завершив сборку, Денисенко прислушался и уловил звук вертолетного двигателя.

– Тамара, мне срочно нужна «змея».

– Как только появится, преподнесу под соусом. Костя вместо вилки свою лопатку предложит.

Капитал Альварес встал, чтобы встретить вертолет.

– «Змея» – это вторая очередь, – напомнил Кирпичников. – Сначала «беспилотник». Весь замысел рухнет, если он увидит, что мы со «змеей» общаемся. Они могут направить ее куда угодно. Поэтому сначала сбиваем «Хищника».

– Мне кажется, дождались, – сообщил Старогоров. – «Беспилотник» совершает разворот в обратную сторону. Но у меня вопрос: почему радар не видит вертолет?

– Он летит за холмами над речкой, – объяснил Альварес. – Его просто не видно.

– А почему самолет не желает смотреть, зачем нам понадобился вертолет?

– Видимо, горючее на исходе. Боятся не дотянуть до посадочной полосы, – сделал вывод Кирпичников. – Альварес, готовь своих парней. Сергей, готов?

– Да, – ответил Лукошкин. – Только «Иглу» возьму.

Гималай Кузьмич глянул на небо. Самолета не было видно, но это вовсе не означало, что «Хищник» не видел того, что происходило на земле. Впрочем, если он находился в инфракрасном режиме, то идентифицировать ПЗРК в руках человека было трудно.

– Какую возьмете? – спросил бывший прапорщик.

– Пожалуй, с планшетом и ночным прицелом. Чтобы облака не мешали, – Лукошкин показал свое хорошее знакомство с этим оружием.

– Я сейчас подготовлю, – пообещал Слепаков. – Вручу перед выходом.

Тем временем в зоне прямой видимости появился вертолет. Он тоже предпочел сесть на воду. Вернее, не на чистую воду, которой здесь практически не было, а на тростник, который до винтов не доставал. Зная, что разгружать машину не требуется, коммандос к вертолету не спешили. На берег вышел только капитан Альварес.

Легким вертолетом управлял лишь один пилот, сидевший, как обычно в этих «вертушках», справа. На сидении слева находился пассажир, который спрыгнул в тростник и, не боясь промочить ноги, заспешил к Альваресу. Разговор длился недолго. Офицеры пожали друг другу руки, и прилетевший передал капитану небольшую коробку. После этого он сразу заспешил назад. Вертолет взлетел, торопясь засветло вернуться на базу.

Глава восьмая

Лукошкин не отказался от предложенной Кирпичниковым привычной в спецназе ГРУ системы связи внутри группы через коротковолновую радиостанцию, именуемую попросту «подснежником». Хорошо бы, конечно, иметь такую же связь и внутри группы коммандос, но оснащение венесуэльских спецов было не самого высокого уровня, хотя сам президент Венесуэлы некогда командовал спецназом своей страны. К сожалению, «подснежник» имел ограниченный радиус действия – не более двух километров. Идти предстояло через сельву и отроги гор Кордильера-де-Мерида. Связь могла очень пригодиться при возвращении, когда группа будет в темноте добираться до лагеря. Предполагалось для точной координации направления движений группы использовать даже «ведро».

– Как у вашего офицера с выносливостью? – спросил капитан Альварес Кирпичникова. – Мои парни каждый лет на десять – пятнадцать моложе, у всех прекрасная физическая подготовка, идти планируют предельно быстро. Он не будет помехой на маршруте?

– Надеюсь, он не загонит насмерть ваших коммандос, если сам будет задавать темп, – с усмешкой ответил Владимир Алексеевич. – Вы карту ему выделили?

– Конечно.

– Тогда вперед, нечего время терять. Когда еще к месту выйдут…

– Не раньше, чем к утру. Лес густой…

Хулио Сезар сделал знак рукой, отправляя коммандос, и в спину перекрестил свою молодую команду. Этот же жест повторил и Кирпичников, только он крестил справа налево, тогда как капитан делал это по-католически, слева направо.

Сказать, что маршрут для Лукошкина был легкой прогулкой, было бы преувеличением. Опыта действий в сельве у него было маловато, он не слишком хорошо умел ходить в таких местах, где гористые каменные отроги перемежаются с густыми зарослями.

Венесуэльские коммандос имели на вооружении мачете, незаменимые в сельве, и пользовались ими очень ловко. Однако Лукошкин замену мачете все же нашел и пользовался более привычным для себя инструментом – малой саперной лопаткой, отточенной, как давно уже полагалось в спецназе ГРУ, до такой степени, что ею нельзя было разве что побриться. А в рукопашной лопатка, может быть, даже более удобна, чем настоящий мачете. Только удар следует наносить более точно, поскольку лезвие лопатки размерами меньше.

Шли колонной по два человека, и работать мачете или лопаткой приходилось только ведущей паре, которую вскоре сменяла другая. Смена происходила не по времени, а по мере того, как ведущая пара начинала уставать. Тогда она молча уступала дорогу другим, перестраиваясь в хвост колонны. Это позволяло уставать не всем одновременно. Поскольку количество людей в группе было нечетным – десять человек коммандос и российский офицер, – кто-то один поочередно получал дополнительный отдых. Сначала солдаты знаками предложили Лукошкину вообще отказаться от прокладывания тропы. На что Сергей Викторович отрицательно покачал головой. Это солдат слегка удивило, но настаивать они не стали.

Когда перед выходом группы решили, что на территорию Колумбии она углубится на десять километров, никто – разумеется, кроме коммандос, хорошо знавших местность, – не думал, что этот переход можно смело приравнять по сложности к пятидесятикилометровому марш-броску в привычной россиянину местности. Однако Лукошкин, мощный и сильный, с литыми плечами человек, казалось, не чувствовал усталости, только иногда перекладывал лопатку из правой руки в левую. Удар был одинаково точным и с одной, и с другой стороны.

Лукошкин видел, как присматриваются к нему более молодые коммандос, и посмеивался себе под нос. Если их командир, капитан Альварес, заканчивал в России факультет спецназа и знал, как там готовят офицеров, и даже наверняка стажировку проходил в частях спецназа ГРУ, то солдаты об этом не имели никакого представления и постоянно ждали, когда майор выбъется из сил. А он, казалось, не знал усталости, рубил лианы и ветви деревьев как заведенная машина. Сержант опять предложил Лукошкину сделать привал на полчаса. Майор посмотрел на часы, потом на небо над головой, поправил на плечах ремни рюкзака с ПЗРК и старательно подбирая слова, предложил идти еще час, и только потом отдыхать. Через час под сводами сельвы должны были наступить сумерки, и Лукошкину хотелось использовать светлое время с наибольшей пользой. Кроме того, карта показывала, что впереди был горный отрог. Там идти можно быстрее, и темнота туда придет позже. Если же передохнуть здесь, то и на отрог можно успеть только к наступлению темноты.