Книга Моя биография. Три начала - Валерий Харламов

Сборная СССР потерпела поражение.

В нашей раздевалке после матча царила гнетущая тишина. Ужасная тишина. Никто из ребят не упрекал меня, кто-то даже, проходя, постучал клюшкой по щитку — не расстраивайся, мол, не убивайся, всякое случается.

Я протирал коньки и думал о матче, о том, что случилось. Из-за меня, из-за моей непростительной ошибки.

Мне было стыдно. Из-за меня проиграли матч. Из-за меня проиграли чемпионат мира. Шесть раз подряд — с 1963 по 1968 год — становились наши ребята чемпионами мира, и вот цепочка побед нарушается, рвется. Из-за меня рвется. Из-за меня, мальчишки, станут не чемпионами, а экс-чемпионами мира — бывшими, вчерашними чемпионами Анатолий Фирсов и Вячеслав Старшинов, Александр Рагулин и Виталий Давыдов, Виктор Кузькин и Владимир Викулов.

От обиды у меня непроизвольно потекли слезы.

В эту секунду ко мне подошел Аркадий Иванович и абсолютно спокойно, вроде бы даже не утешая, сказал:

— Ты только начинаешь играть в хоккей. И не нужно так расстраиваться. Это не последнее поражение в твоей жизни. И если ты так близко к сердцу будешь принимать каждую ошибку, любую неудачу, то надолго тебя не хватит…

Если бы Аркадий Иванович стал в ту минуту доказывать мне, что не все проиграно, не все потеряно, что есть некоторые, хотя и призрачные шансы, что мы все-таки станем чемпионами мира, то я бы ему, конечно же, не поверил: едва ли утешила меня такая малоуспокаивающая и нереальная надежда, вера в чудо.

Видимо, по своему богатейшему опыту Чернышев это знал и потому нашел единственно правильные слова.

— На ошибки надо реагировать иначе, — продолжал Аркадий Иванович, — надо анализировать свою игру, стараться понять, почему ошибся, и больше не повторять промахов…

Согласитесь, что после таких слов становится легче, хочется играть, доказывать, что ты не подведешь тренера, который понимает, как коришь ты сам себя за промашку.

Конечно, несколькими днями позже я понял, что Чернышев был сам страшно огорчен моей ошибкой, он считал, что именно я и вратарь Виктор Зингер виноваты в поражении, но мне о моей вине перед командой Аркадий Иванович сказал только после того, как мы стали чемпионами.

Команда Чехословакии уступила с редчайшим в хоккее счетом 0:1 шведским хоккеистам, которых мы обыграли и во втором круге, и исход борьбы решался в последнем матче чемпионата, в котором мы встречались с канадцами. Мы выиграли и благодаря лучшей разнице заброшенных и пропущенных шайб стали чемпионами мира и Европы.

Впоследствии, после разговора с Аркадием Ивановичем, я играл все спокойнее, с большей верой в себя, меньше волновался, а когда ты веришь в свою силу, то ошибаешься реже — идя навстречу сопернику, чувствуешь, что можешь его обыграть, обвести, обмануть, не боишься ни опекуна, ни возможной ошибки, знаешь, что риск поймут и оправдают. И игра идет лучше. И хоккей самому себе кажется еще интереснее.

Локтев

Константин Борисович Локтев представляет следующее поколение спортивных педагогов. Он сохранил традиции нашего клуба, заложенные Тарасовым, а затем и Кулагиным. Все в ЦСКА при нем оставалось вроде бы тем же, но в то же время содержание тренировок несколько изменилось.

Константин Борисович успел поработать со многими хоккеистами, с которыми он вместе играл. Но шли годы, ветераны один за другим покидали команду, и сейчас практически лишь один Володя Викулов может похвастаться, что когда-то играл вместе с Локтевым.

Локтев — заслуженный тренер СССР, он был одним из наставников сборной страны, руководил командой и в Инсбруке, где мы стали олимпийскими чемпионами. Но Локтев еще и сравнительно молод, он хорошо помнит время, когда он играл, хорошо понимает настроения сегодняшних своих подопечных, и именно потому сумел в свое время Константин Борисович найти весомый аргумент в дискуссии с теми нашими армейскими хоккеистами, которые периодически доказывали ему, что на сборы перед матчами собираться не надо, что и сами тренировки пора бы для них, ветеранов, сократить и поджать.

Локтев как-то сказал нам:

— Задним числом все умны. Все мы что к чему соображаем позже. Упущенного не вернешь. Только жалеть потом о хоккейной молодости станешь. Я и сам когда-то доказывал то же самое Тарасову. Давно доказывал. Когда полагал, что мне еще играть и играть. Объяснял тренеру, что без семьи соскучился, что тренировки надоедают, даже самые интересные, что мы и так уж все умеем…

Однажды хоккеисты ЦСКА сидели в Архангельском около телевизора, передача закончилась, команда разошлась, остались только несколько человек — случайно получилось, что задержались только «старички» и наш тренер. Говорили о том о сем, вспоминали разные разности, заговорили почему-то о ветеранах, недавно ушедших из команды, и постепенно разговором завладел Константин Борисович. Он размышлял вслух — вроде бы даже и не замечая тех, кто его слушал:

— Годы тренировок и сборов промчатся незаметно. Потом, когда будет за тридцать или под сорок, вас уже не позовут. Те, кто постарше, помнят, как меня торжественно в Лужниках провожали. Подарки, объятия, круг почета на плечах Альметова и Александрова, моих партнеров по тройке. И все. Конец. Ни сборов, ни тренировок. Ни знакомых лиц. И матчи — с трибуны. Как зритель. Ушел навсегда.

А потом, стыдно сказать, вернулся. Вернулся, признаюсь откровенно, не только потому, что команде оказался нужным, но и потому, что сам разлуки с хоккеем не выдержал.

Потом меня упрекали — тебя же, мол, проводили, всему миру сообщили, что ты ушел, так зачем же возвращаться? А потому и вернулся, что тяжело переносил разлуку с хоккеем, потому что не мог уже жить без хоккея.

Вернулся, потому что смертельно захотелось посидеть с товарищами перед матчем в Архангельском, поволноваться, испытать то, что называем мы предстартовой лихорадкой…

Володя помнит, как я пытался остановить время. Помнишь?..

Викулов молча кивнул.

— Вчерашний день не вернешь…

Спустя несколько недель Локтев еще раз вернулся к волновавшим его мыслям:

— Наше время уходит быстро, век хоккейный короток. Остается только завидовать шахматистам. Вот и советую, вспоминая собственный опыт, не поддаваться соблазну дать себе где-то послабление, отпроситься со сбора, пропустить тренировку, поберечь себя на занятии, сыграть в каком-то матче только за счет опыта, не особенно утруждая себя.

Дорожите хоккейным долголетием…

Эта несколько неожиданная речь Локтева произвела на меня впечатление. Потом Константин Борисович еще и еще раз возвращался к этой теме, и я все более склонен был прислушаться к выводам тренера, извлечь из его размышлений о судьбе спортсмена верные уроки.

Увы, чужой опыт не всегда впрок, и некоторые ведущие армейские хоккеисты в сезоне 1975/76 года порой, выходя на матч, берегли силы, оправдывая себя тем, что у нас впереди долгий и трудный сезон — и матчи с профессионалами, и Олимпийские игры, и первенство страны, и чемпионат мира.