Книга Врата Тьмы - Таня Хафф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кажется, вспоминалось читанное где-то и когда-то насчет мха, растущего на северной стороне деревьев. Здесь же мох рос, где ему хотелось, а у многих деревьев — по всему стволу. В лесу нельзя было определить, где солнце, и почему-то ни один бойскаут не выскочил из-за деревьев указать ему дорогу, желая заработать баллы за ориентирование в лесу.
— И все равно я не знаю, куда хочу выйти.
Наконец Роланд решил держаться пути, выбранного в поспешном бегстве — примерно вниз, и не расставаться с мыслью, что встретит в конце концов кого-нибудь, кто покажет ему путь домой. Не может быть, чтобы единственным выходом было воззвание к Тьме.
И только тот же противный голосок спросил: «А что, если так оно и есть?»
— Простите, я вас, кажется, где-то видела.
Эван обернулся на голос. Молодая женщина была тем, чем казалась, а не искусственным созданием Тьмы, так что он всего лишь улыбнулся и сказал:
— Не думаю.
Она же протянула руку и нежно коснулась его руки выше браслета.
— Вы уверены?
Ее пальцы тихо скользили по его коже.
— Уверен.
Она медленно передвигала пальцы вверх по его руке, пока не дошла до плеча. Придвигаясь ближе и касаясь его грудью, она с придыханием сказала:
— Это все равно. Теперь мы вместе.
На минуту Эвана ошеломило пламя желания в ее глазах, потом, чуть покачав головой, он осторожно высвободился.
«Свет притягивает Свет, — подумал он, идя своей дорогой и улыбаясь, а молодая женщина двинулась дальше, лишь смутно помня происшедшее, — но никогда раньше это не происходило так явно».
Но, пока он прошел два квартала от дома Ребекки до Йонг-стрит, то же самое случилось «так явно» с тремя другими женщинами, одна из которых годилась ему в прабабушки, двумя мужчинами, тринадцатилетним подростком и назойливо дружелюбной собакой. Эван остановился на углу — подумать и понять, в чем дело, и при этом чувствовал, что на него с неприкрытым желанием смотрят по крайней мере две пары глаз.
«Он ничего не может сделать со мной непосредственно, если только мы не встретимся лицом к лицу, и потому старается затруднить поиски и его, и Роланда, ставя на моем пути этих людей».
Эван, не желавший никого подвергать риску, вынужден был признать остроумие хода, придуманного Тьмой. Невозможно вести поиски, если через каждые два фута останавливаешься, чтобы отвязаться от очередного обожателя: если учесть опыт этих двух кварталов, потеря времени и сил будет неимоверной. Эван обдумал ситуацию, сделал выводы и похолодел от ярости.
«Он манипулирует Светом в людях. Не Тьмой, а Светом!»
Сила Эвана от гнева запылала вокруг него, и трое прохожих, в которых Адепт Тьмы уже пробудил желание Света, пали на колени с блаженными лицами. Эван ощутил желание откликнуться на этот порыв, почувствовал, как рвется проявиться его сила. Он знал, что каждый видит Свет по-своему. Вывести хотя бы этих троих полностью к Свету — вот самый сильный и, возможно, величайший соблазн, одолевавший его род в этом мире.
Потому что Свет может сдвинуть весы так же легко, как и Тьма.
Любой же сдвиг весов ослабляет барьеры и всегда на руку Тьме.
Эван смирил свою силу и постарался исправить нанесенный вред. Свет оказался слишком сильным, чтобы полностью стереть память о нем, но он хотя бы постарался уменьшить его эффект. После этого ему пришлось отступить в безопасность квартиры Ребекки и хорошенько подумать, что же предпринять теперь.
Роланд высвобождал арфу, в животе у него рычало от голода, и рот наполнился слюной.
— Очень тебе понравилось интимное знакомство с этим кустом, — буркнул он, стараясь освободить струны от месива из сучков и листьев. Пальцы стали какими-то неуклюжими — может быть, потому, что мысли были заняты только запахом жареного мяса. За спиной у него маячили контуры домика на полянке, еле видимой между деревьями, — домика, в котором он мог бы уже быть, если бы арфа, застрявшая в кустах, не сбила его с ног.
Аккуратно разматывая порванную струну, завившуюся вокруг сучковатой ветки, Роланд нахмурился. Да, он летел вперед куда как быстро, но все же, как ему казалось, закрепил струну достаточно надежно — она не должна была отцепиться. В животе снова заворчало. Уже двенадцать часов как он ничего не ел.
— Ну вот. — Он наконец освободил инструмент — и закинул ленту на плечо. — Теперь, если ты не возражаешь, я пойду посмотрю, нельзя ли тут чем-нибудь поживиться.
Подняв с земли Терпеливую, он направился к полянке.
— Может быть, заработаю пением на ужин. Или завтрак. На что-нибудь…
Арфа тихо пропела. Терпеливая ответила. Роланд вздохнул.
— Хорошо, я буду осторожен. В конце концов, — он протянул руку назад и погладил гнутое дерево, — не думаю, что тебе это понравилось больше, чем кусту. Но ты, — он мягко встряхнул Терпеливую, — ты-то в футляре! На что же тебе жаловаться?
Сквозь винил и войлок донесся отчетливый звук — «соль».
— Женщины. — Роланд поднял глаза к небу. Его совсем не удивило, что гитара звучит без его участия: он всегда считал ее самостоятельной личностью, и сегодня это просто проявилось со всей очевидностью.
«К тому же, — подумал он, — если утром тебя чуть не сожрали великаны, днем тебя мало что сможет сильно удивить».
Он остановился на краю поляны и в изумлении всмотрелся.
Разве что это.
Стены маленького домика были сложены из пряников и сцементированы твердой сахарной глазурью. Закругленные края крыши состояли из печенья — по виду шоколадных чипсов, — а оконные и дверные рамы были сделаны из орехового торта. Во дворе виднелось несколько сараев — Роланд решил, что для живности, потому что они были деревянными. В стороне дымила небольшая кирпичная печь, от нее-то и исходил тот восхитительный запах, на который шел Роланд.
Вобрав в предвкушении полные ноздри этого аромата, Роланд занес было ногу — шагнуть на поляну и опустил ее обратно. Какое-то ускользающее воспоминание пыталось достучаться до него. Все это было на удивление знакомо.
Дверь домика открылась, и Роланд застыл, увидев низенькую седую старуху. Она несла большую деревянную лопату, и было ясно, что старуха направляется вынуть из печи то, что там жарилось. Такие лопаты Роланд до сих пор видел только в пиццериях, но ведь и кирпичную печь во дворе пряничного домика он тоже пока не встречал на каждом шагу, так что принял это спокойно. Лучше сейчас не трогать старушку, а то она может обжечься. Пусть отойдет подальше от огня, а тогда поглядим, не удастся ли раздобыть завтрак.
Обернув руку белоснежным передником, старуха открыла дверцу, и запах хлынул такой, что Роланд еле успел проглотить слюнки.
«Сейчас посмотрим, что она оттуда вытащит… О Господи, я готов съесть даже…»
…Ребенка.