Книга Мои путешествия - Федор Конюхов

Долго стоял в кокпите и любовался, как они возле самого борта выпрыгивают и стараются заглянуть в яхту. Они двух видов: одни серые, пепельного цвета, а другие черные. Черные чуть больше серых и чаще выпрыгивают из воды. Посмотрел на их скорость и решил добавить парусов «Караане». Поставил грот, хотя в такую погоду раньше не ставил его. А сейчас рискнул: уж больно хочется идти быстрее.

Жизнь может оборваться так легко

28 февраля 1991 года

26°30’ ю.ш., 09°38’ з.д.

00:35. По погоде чувствуется, что наступил последний день лета в южном полушарии. Небо чистое, луна ярко освещает океан. Ветер умеренный, скорость яхты хорошая. Вышел на палубу и долго стоял, любовался океаном. Поймал себя на мысли, что привык к этому миру. И не страшно даже от того, что под «Карааной» неизмеримая бездна, и мы так далеко от людей. Господи! Как далеко Ты нам позволил зайти. Слава Тебе во веки веков!

19:00. Пишу эти строки и благодарю Бога, что остался жив. Как легко может оборваться жизнь! Несколько минут назад я цеплялся руками за скользкий и такой высокий борт моей «Карааны». И никто не мог мне помочь выбраться на него.

Когда менял стаксель на штормовой кливер, сначала настроил яхту на курс и пополз к носовому штагу, чтобы выполнить эту операцию. Стаксель сменил быстро и только приподнялся, чтобы дотянуться до утки на мачте для закрепления фала, как волна резко ударила в борт. Меня качнуло назад, я не успел схватиться за ванты, а леерные ограждения подставили подножку. Я очутился за бортом. Даже не успел крикнуть и испугаться, как резкий рывок страховочного пояса сдавил мне грудь, а волна от форштевня яхты накрыла с головой. Скорость «Карааны» была где-то узлов 5–6, а авторулевой, как назло, ровно держал ее на курсе.

О чем я думал, когда тащился на страховочном конце вдоль борта? Помню только, что все время старался дотянуться рукой до фальшборта, чтобы выбраться на палубу. И еще помню, что подумал: если не смогу выбраться, то моя дочка Таня будет плакать. А этого я больше всего не хочу. Бог и на этот раз был милостив ко мне, грешному. Он помог мне уцепиться за борт, потом за ванты и выбраться на палубу.

На корыте — в Африку

1 марта 1991 года

Как я о ней грезил в детстве! Сколько было снов или придуманных рассказов о ее лесах, пустынях, встречах со львами, гориллами, крокодилами… Черный континент казался мне полным романтики и приключений. Сколько книг в нашей школьной и сельской библиотеке было о нем прочитано. И вот сейчас моя яхта проходит у берегов Африки, а мне хочется поскорее миновать ее. Не то чтобы я ее разлюбил. Я просто знаю, что возле нее меня будет трепать шторм. От берегов Африки идет теплый воздух, а с океана, в основном из Антарктиды, — холодный. И тут они встречаются. Что при этом происходит, описывать бесполезно — это надо видеть.

И еще я вспомнил, как в детстве плавал на корыте и всем говорил, что плыву в Африку.

Возле колхозной мельницы была большая яма с водой, скорее даже маленькое озеро глубиной в метр или чуть больше. На нем даже были островки. По краям рос камыш. Я в этом камыше прятал свой корабль, которому дал название «Варяг». Когда на нем выходил в плавание, пел песню «Врагу не сдается наш гордый “Варяг”, пощады никто не желает». Этим «Варягом» было корыто, в котором мешали корм для коров. Я это корыто украл, приволок в камыши и спрятал. Сделал мачту, на ней повесил флаг. Вместо весел была длинная палка — я отталкивался ею от дна моего моря. И все время пропадал на этом болоте. Плавал на острова и представлял, что там живут дикари. Думал, как я остался бы с ними жить, стал бы их вождем.

Мой корабль никто не мог захватить. Я его на ночь оставлял в самом центре, на небольшом островке. Туда пацаны боялись ходить — дно было вязкое, плавали лягушки. Говорили даже, что есть змеи. Я их не видел, да и не боялся. Сам себя храбрил тем, что в Африке и с удавами придется повстречаться.

Но однажды я потерпел поражение. Мой район плавания был в сторону фермы. В сторону жилых домов я не решался заплывать. Там чужие пацаны бросали в меня камни и дразнили. У меня было оружие — рогатка, но мой обстрел не причинял им особого вреда. Зато они бомбили меня большими булыганами.

Вода подходила к самому огороду Васьки Сываценко. Его гуси все время жили на берегу, там их и кормили. В камышах они откладывали яйца. Я умудрялся пробираться сквозь камыши и воровать их. В один прекрасный день, ставший для меня несчастным, я решил напасть на стаю гусей, представляя, что это вражеские корабли. Врезался на своем корыте в самую середину стаи из трех десятков птиц. Я предвкушал победу, представлял, как они с криком бросятся наутек. Но силы оказались неравны. Как только я ворвался в стаю, гуси стали бить меня крыльями, щипать. Их было так много, что, если бы не их хозяин, Васька Сываценко, они бы меня до смерти забили. Мне тогда было лет семь.

Хозяин разогнал гусей, отобрал у меня корабль и отвел меня домой, а моей маме сказал, чтобы она меня не пускала на болото, что больше он меня спасать не станет. Так я расстался со своим морем. Больше всего мне было жаль мой корабль «Варяг». Особенно когда я проходил мимо Васькиного дома и видел, как из моего корабля едят эти твари. Мне больше всего было обидно, что его превратили в кормушку для гусей.

08:00. Ветер норд-ост, скорость 30 узлов. Скорость яхты 6 узлов. Стоят два стакселя, грот еще нельзя ставить — идет большая зыбь. Небо все затянуто тучами.

09:30. Наблюдал интересную картину: две разбойницы-чайки гоняли буревестника и клевали его в голову. В клюве у него была небольшая рыбка. Они издевались над ним до тех пор, пока он не выпустил свою добычу. Тогда одна из чаек подхватила ее и стала убегать от своей подруги. Подруга помчалась ее догонять. Сначала вместе отнимали, а потом поссорились. Вот так и мы, люди, что-то создаем, а потом идем друг на друга войной.

Кровь на штурвале

5 марта 1991 года

33°50’ ю.ш., 01°25’ з.д.

Действительно, понедельник — день тяжелый. Досталось мне за прошедшие сутки. Я так устал и ослаб, что мне кажется, на пути к полюсу было легче. Хотя там тащил рюкзак 40 кг и нарты такого же веса.

Здесь усталость другая: почти что сутки стоял у штурвала. И надо было каждую волну увидеть в темноте и подумать, как ее лучше пройти. Скорость ветра свыше 60 узлов. Ветроуказатель рассчитан на 60, а что свыше, то это, я считаю, от лукавого, то есть от сатаны. Да на глаз и не определишь, 70 или 90 узлов. Вот где пригодился мой стаксель, который я сам сшил для урагана. В нем не более двух метров квадратных, а «Караана» под таким лоскутком развивает скорость до 8 узлов.

Уже к утру почувствовал, что колесо штурвала липкое. Посветил фонарем, а это мои корявые мозоли полопались и измазали штурвал кровью. Ночь была ужасной. Хлестала гроза с огненными разрядами вместо молний. Грохот стоял, как на войне. А с рассветом опять появилась радуга. Я крепко выругал ее, потому что она была и с вечера. Ночь после нее стояла такая штормовая и дождливая, что я перестал верить в радугу.