Книга Парижские тайны. Жизнь артиста - Жан Маре
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы с Жаном возвращаемся домой под проливным дождем.
– Нас арестуют, – говорит он.
– Тебя, конечно, нет. А меня – может, и арестуют. Что сделано, то сделано.
Наследующий день меня разбудил телефонный звонок. За ним последовали другие. Весь Париж – актеры, директора театров, весь театральный мир – поздравляет, благодарит.
«Пишущую машинку» снова запретили. А у меня, как по волшебству, прошла хрипота, от которой я не мог избавиться в течение нескольких недель. Как будто этот акт справедливости высвободил все мое существо. Со стороны полиции не было никакого беспокойства. Ален Лобро ничего не предпринимал. А может быть, немцы не пожелали отомстить за своего приверженца.
Репрессии последовали минимальные. На следующий день все газеты объявили меня «самым плохим актером Парижа». А еще днем позже Мари Белл предложила мне поступить в «Комеди Франсез».
Я просил Жана написать пьесу в стихах. Он обещал выполнить мою просьбу при условии, если я стану актером «Комеди Франсез». Поэтому мы с Мари Белл быстро пришли к согласию. Она хочет иметь Ипполита, я хочу играть в трагедии, которая пока не существует, – нет ни плана, ни сюжета, ни стихов.
Я спросил у Мари Белл, что нужно для того, чтобы поступить в «Комеди Франсез».
– Достаточно, чтобы я об этом попросила, – ответила она.
Вскоре я получил официальное письмо, в котором говорилось, что в «Комеди Франсез» стало известно о моей кандидатуре, и сообщался день прослушивания. Мне предложили записаться. Я предупредил Мари Белл. Она уверила, что это формальность, все заранее решено в мою пользу. Я согласился пройти прослушивание, по совету Жана попросив о том, чтобы оно состоялось в частном порядке. Я опасался, что публичная неудача поставит меня в смешное положение. Мне ответили: «Будете делать, как все». Тогда я прошу разрешить мне по крайней мере пройти первым или последним. Оказывается, прослушивание проходит в алфавитном порядке. Накануне один из моих друзей, у которого солидные связи в «Комеди Франсез», сообщил, что мне собираются отказать. Это западня. В ответ на такое беспричинное оскорбление я решил не участвовать в прослушивании. Он одобрил мое решение.
И тут меня охватывает ярость. Ярость сродни моей любви к риску. Они увидят, что такое настоящий Ипполит! Я буду бороться.
Хотя прослушивание должно проходить в обычной одежде, ночью я крою и шью костюм. Я слегка гримирую тело и лицо, чтобы добиться легкого загара. Реплику мне подавала Мари Белл. В результате я был единогласно принят.
Некий Макс Франтель превозносил меня до небес на первой странице «Комедиа». На следующей неделе этот же журналист поместил на том же месте, в той же газете, ужасную статью, утверждая, что прослушивание было подстроено и мой успех определен заранее. Доказательство тому якобы то, что реплику мне подавала Мари Белл. Он обвинял меня в том, что я пробрался в «Комеди Франсез» как вор, чтобы завладеть ролями Жана Вебера, Жюльена Берто. Чего там только не было! Я бросился в кабинет администратора театра Водуайе, требуя дать опровержение. Он отказался.
Я послал в «Комедиа» открытое письмо и потребовал его опубликовать в газете на том же месте. Оно было подписано Жаном Маре. На самом деле автором письма по моей просьбе был Жан Кокто.
В этом письме восстанавливалась истина: это не успех, а отказ был предрешен заранее. В «Комеди Франсез» разразился скандал: неслыханно – молодой актер позволяет себе самостоятельно отвечать, не спросив разрешения! Меня вызвал Жан-Луи Водуайе: «Как вы посмели?» Я почувствовал себя учеником коллежа.
Короче говоря, все это начиналось плохо. Скандал, которого я не искал, разразился.
Запершись в своей маленькой потайной комнате, Жан работал над «Ринальдо и Армидой». Он не писал с тех пор, как вылечился от наркомании. Я с облегчением вижу, что он снова работает, но уже не ночью, как прежде, а днем. Создавая пьесу, он думает о четырех персонажах, которых должны сыграть Мари Белл, Мари Марке, Жан Шеврие и я. Пьеса тотчас же была принята к постановке в «Комеди Франсез». Все мы находим произведение восхитительным. Лично я очень горжусь Жаном. Прекрасные стихи, одновременно классические и романтические, написанные в особом, присущем Жану стиле.
Пьеса была написана как опера: с соло, дуэтами, квартетами. Берар должен был готовить декорации.
До постановки «Ринальдо и Армиды» мне дали маленькую роль Фабиана, наперсника Септимия Севера в «Полиевкте»[19]. Я заменял отсутствующего актера.
Морис Эсканд, играющий Севера, присутствует на репетиции. Вместо того чтобы произнести всю реплику, он быстро бормочет что-то, подчеркивая последнее слово, кивает головой с видом: «Твоя очередь». Я смущаюсь. Молчу. Слышу, как администратор кричит из глубины зала:
– Так вы даже текста своего не знаете?!
– Знаю, но я привык отвечать на смысл фразы, а не на слово.
Взбешенный, я ухожу. Новый скандал. Вечером мне позвонил Жан-Луи Барро:
– Спасибо, Жанно, Фабиана теперь придется играть мне.
До «Федры» и «Ринальдо и Армиды» я должен сыграть Ахилла в «Ифигении»[20]. В служебной записке читаю, что ни один актер, занятый в этой пьесе, не сможет взять отпуск.
Я иду к администратору.
– Господин администратор, – говорю я, – когда я подписывал контракт с «Комеди Франсез», я предупредил вас, что приглашен для съемок в фильме. (В самом деле, Карне вновь пригласил меня сниматься в фильме «Жюльетта, или Сонник». Сценарий и диалоги написал Жан Кокто по прекрасной пьесе Жоржа Невё. У Мулу тоже была роль.) Так вот, мне нужна неделя для натурных съемок.
– Об этом не может быть и речи. Вы получили служебную записку?
– Господин администратор, получая тысячу восемьсот франков в месяц, я не могу платить огромную неустойку.
– Увольняйтесь. Я приму вас снова после вашего фильма.
Я увольняюсь. Газеты печатают заголовки крупным шрифтом: «Жан Маре покидает “Комеди Франсез”, так и не сыграв в ней». Опять скандал. А съемки фильма не состоялись. Смущенный Карне сказал, что позволяет мне сниматься в любом предложенном мне фильме, в каком я захочу. Но фильм со мной он еще обязательно снимет.
С недавнего времени у меня есть импресарио Люлю Ватье – замечательная женщина, которая станет впоследствии моим лучшим другом. Она идет к продюсеру. Он отказывается мне платить, хотя должен это сделать. Люлю Ватье объясняет ему, что я ушел из «Комеди Франсез» ради фильма. Но он упорствует в своем отказе.
– Что мне делать? – спрашивает она у меня.
– Соглашайтесь, – отвечаю я. – Когда я смогу, то потребую с него вдвое больше, чем с остальных продюсеров.
Я возвращаюсь в «Комеди Франсез».