Книга Гусарский монастырь - Сергей Минцлов

— Нет… — со спокойным лицом ответила Леня.

— Нет?! — чуть не вскрикнул Светицкий. — Что же это значит?

— Значит, где-нибудь она в другом месте!

— Ничего не привезла, Людмила Марковна! — сказал гусар, выйдя на балкон.

— Сама осмотрела все? — спросила та, поднявшись в своем кресле.

— Да. Вероятно, у Владимира Дмитриевича другой ключ был, и он переложил ее куда-нибудь. Не беда, найдется!

Темные глаза Людмилы Марковны испытующе глядели на нее.

— Степан что говорил?

— То же, что я сказала: думает, что найдется!

— Когда сюда приедет?

— Не знаю, не упоминал об этом.

— Завтра не явится — сама в Рязань отправлюсь: новую вольную заставлю написать!

Складки, собравшиеся на лбу Светицкого разгладились; он оживился, и Леня перевела разговор на другую тему. Старуха ни словом не принимала в нем участия.

У Шилина под вечер сошлась та же компания, но, несмотря на штоф водки, стоявший на с голе и обилие произведений искусства Мавры, настроение всех было иное: виной тому оказался Белявка, явившийся позже всех прямо от Пентаурова и принесший дурные вести.

— Ну, братики, усему нашему дилу крышка! — сказал Белявка, войдя. — А вас у шею даже велено гнать!

— Как это в шею? За что? — задорно спросил Стратилат.

— А вместо грошей, что я просив для вас; разлютовался — беда! Кулаком по столу, ногами затопотал, плешь, шо самовар, засветилась! Весь театр, каже, к чертям разгоню: денег вин много стоит! Жадюга!

— Тэ-экс… — проронил Стратилат. — Что ж, мы с тобой теперь, Агаша, люди свободные! Дай Бог здоровья старухе с барышней — хоть завтра же в Москву двинем!

— Понятное дело! — подхватил Тихон. — Наплевать и размазать!

— О нас не речь, мы себе хлеба кавалок найдем… — продолжал Белявка. — А вот у Леонидовой дило худо… Оно, конечно, актерка она плохая, но по товариству жалко.

Все насторожились, и Белявка, всегда имевший точные сведения обо всем происходившем в доме от прикармливаемого им Ваньки, поведал о взломе молодым Пентауровым конторки, скрытии им вольной Лени и обо всем дальнейшем.

— Да это ведь что же такое? — воскликнул Стратилат, ударив кулаком по столу. — Убить его за это мало!

— ІІодлюга! — Всколыхнула воздух октава Агафона, и он тоже сжал огромный кулак свой.

— Пособить бы ей, братцы, как-нибудь? — горячо продолжал Стратилат.

— Пособить мы языком тилько можем! — проговорил Белявка. — Оно ж собственно и не наше дило! Разве для того, шоб барину хрю-хрю пидпустить?

— Следует помочь! — вступился Зайцев. — Тонет ведь перед нами человек!

Шилин перебирал свою бородку-клинышек.

— Дело мудреное… — проговорил он. — Кража налицо, а доказать ничего нельзя!

— Бежать ей куда-нибудь и шабаш! — воскликнул, ударив себя по коленке, Тихон.

— А паспорт? — спросил Белявка. — Ось и заковыка!

— Да… ей фальшивый не подойдет… — раздумчиво проронил Шилин. — Спрятал, говоришь, он ее бумагу, не порвал?

— В книжку засунул.

— Украсть — одно ей остается!

Белявка покачал головой.

— Мудрено! Кабинет вин на запоре всегда держить и ключ с собой в кишени носить. Без себя ни-ни: ни одной души не пускаеть!

— Другой подобрать можно! — сказал Стратилат.

— Це-це-це! — протянул Белявка. — Кто ж за это возьмется? За се спину вспишуть и в Сибирь прогуляться можно!

— Сибирь — чхать! — сказал Стратилат. — И там люди живут!

— Верно!… — подхватил Тихон. — Наплевать и размазать! В ухо бы его хорошенько — р-раз!

— Вот ты и поди… размажь! — посоветовал Белявка.

— Я? Я по купечеству, я не могу! А вот Ваньку наладить — это так! Красную жертвую ему.

— Ванька-дурак: и сам попадется, и других подведет, нечего и пустяков зря городить! Никто в петлю за чужое дело не полезет! — возразил Шилин.

— А ясное дило: умный вы чоловик, Смарагд Захарович! — поддержал Белявка.

Разговор перешел на горе остальных актеров, надеявшихся, что новый барин подпишет их вольную; компания всласть поругала Пентаурова и разошлась.

Мавра убрала со стола, и Шилин собрался ложиться спать, как вдруг послышался стук во входную дверь. Шилин пошел отворить и увидал Стратилата и Агафона.

— Мы к тебе воротились, Смарагд Захарович! — вполголоса молвил, входя и оглядываясь, Стратилат. — Наедине с тобой побалакать хотим.

— Ну-ну, что такое приспичило?

— Приспичило все то же: пособить надо Леониде Николаевне. Ведь это подумать надо, что в душе у нее теперь творится, а?!

— Что говорить! — отозвался хозяин.

— Порешили мы сейчас с Агашей на себя дело взять!

— Ну?

— И не откладывать: ведь найдет на этого обалдуя стих — изорвет отпускную и концы в воду!

— Верно.

— Петля тогда ей! — подхватил Стратилат. — Посоветуй, как быть?

Шилин поглядел на обоих вернувшихся.

— Умны, ребята, что не при всех спрашиваете! Что ни задумал — в одиночку либо много что вдвоем делай — тогда толк будет!

— Без Ваньки не обойтись… — заметил Стратилат.

— Ни-ни, сохрани Боже!…

— Как же тогда? В окно разве влезть? В парк оно выходит… Стекло выдавить — пустяк… — продолжал делиться своими мыслями Стратилат. — Бумажку с медом приложить — оно и не звякнет!

— Я напорешься на него, тогда что? У него ведь — слыхал — все деньги в кабинете запрятаны: должно быть, вокруг него так и ходит!

— Убегу. Я на ногу легок!

— Признают в лицо — не спасут и ноги!… — Шилин задумался. — А ты вот что… ты ведь актер? — он усмехнулся.

— Актер.

— Загримируйся ты под покойника — если и наткнется кто на тебя — убежит сломя голову!

— А верно?! — воскликнул Стратилат. — Платье только вот как раздобыть ихнее?… Ну, на денек у Ваньки выпрошу!

— Брось ты своего Ваньку! — ответил Шилин. — Пропадешь с ним. Возьмешь одну вольную, а наплетут, что и миллион пентауровский с ней захватил! Простыню тебе дам — в нее и завернись, как в саван!

— Идет! — Стратилат от избытка радости треснул по плечу Агафона. — Так что ли, Агаша?

— Так… — отозвалась октава. Лицо его было довольно и улыбалось.

— В саду караулить, что ль, будешь? — спросил его хозяин.

— В саду… подсадить его придется!… — ответил Агафон.

— Смотри, братцы, завтра днем в тех местах чтоб вас и не видели: не в примету чтоб было! А дело сделаете — ты, Агафон, прямо в постель ныряй, а ты, Стратилат, ко мне с бумагой беги — вымоешься здесь и тогда к себе, спать до утра, чтоб все вас обоих видели!