Книга Твердыня тысячи копий - Энтони Ричес

Трибун Лициний сидел в тишине своей палатки, даже не замечая выложенный перед ним суточный продовольственный отчет интенданта когорты. Его мысли вращались лишь вокруг загадки, которую принесла прошлая ночь. Ведь буквально через несколько минут после их вчерашнего разговора декурион Кир зачем-то вышел в темноту, за пределы лагеря, и прямо-таки растворился в воздухе. Логика диктовала, что офицера скорее всего похитили варварские лазутчики, но в том-то и дело, что непосредственно перед исчезновением Кир вел себя странно – достаточно странно, чтобы теперь Лициний не мог сбросить со счетов еще одного объяснения, а именно, что декурион скрылся намеренно, по неизвестной пока причине…

Чей-то крик за стеной палатки вывел трибуна из задумчивости, второй вопль заставил подняться на ноги и выглянуть на улицу. К нему тут же подскочил какой-то солдат, наскоро отдал честь и выпалил:

– Трибун! Декурион Кир в лапах вениконов!

Лициний поспешил к восточным воротам, протиснулся сквозь собравшихся у земляной насыпи воинов и присоединился к группе офицеров, которые в полном молчании глядели на стены разоренного форта Три Вершины. Там, на каменном парапете, виднелась деревянная рама, к которой был привязан человек. Вокруг него кружком стояли варвары, в свою очередь не спуская взгляда с лагеря римлян. У трибуна гневно сузились глаза, и тут один из вениконов рупором приставил ладони ко рту и что-то проорал. Расстояние, впрочем, было слишком велико, и разобрать ничего не получилось. Оглянувшись окрест себя, Лициний обнаружил, что телохранители, как всегда, верны своему долгу и стоят за его спиной. Решение было принято быстро, и он повернулся лицом к офицерам, следившим за событиями на крепостной стене.

– Надо точно узнать, что там происходит. Приказываю сопроводить меня ближе к форту. Любой варвар, кому хватит смелости атаковать наше уродливое сборище, заслужит мое особое уважение, так что, думаю, нам ничего не грозит. А кроме того, что-то мне подсказывает, что Друсту очень хочется, чтобы мы в подробностях ознакомились с его затеей.

Он степенно направился на открытый участок между лагерем когорты и закопченными стенами форпоста. Телохранители с офицерами рассыпались вокруг него защитным веером, зорко следя за малейшими признаками подвоха. Добравшись до места, где, по его расчетам, проходила граница возможного поражения стрелами, трибун остановился. Ждавшие на стене расступились в стороны, и вперед вышел Друст в сопровождении пары ратников справа и слева, готовых в любой момент прикрыть его щитами. Приставив ладони ко рту, воевода прокричал:

– Мои приветствия, латиняне! Подходите ближе! Обещаю перемирие на время представления!

Лициний переглянулся с командиром личной охраны, дуплекарием, чье лицо напоминало маску из дубленой кожи, а мускулистые руки покрывала сетка из бледных шрамов, и вопросительно приподнял бровь. Ветеран-телохранитель задумчиво оглядел варваров, что выстроились вдоль стен, поморщился и медленно покачал головой.

– Будь моя воля, я бы на это не купился… Трибун, я не могу гарантировать твою безопасность: ведь там за парапетом могут таиться лучники. Лучше б не нарываться…

Лициний, в свою очередь, отрицательно помотал головой, кладя руку на плечо верного легионера.

– Они вот-вот искрошат одного из моих офицеров. Боюсь, тебе придется сделать невозможное, если это и впрямь каверзная хитрость.

Он знаком приказал остальным следовать его примеру и, помрачнев, подошел ближе к стенам, откуда каждому было яснее видно, во что превратили их бывшего соратника. В нем едва можно было признать некогда гордого и могучего декуриона, хотя минуло всего-то дюжина часов. Было очевидно, что после похищения Кира непрерывно пытали. Его тело выглядело сплошным месивом от порезов, кожа глянцево отсвечивала кровью, руки и ноги оказались крест-накрест испещрены следами от каленого железа. Оба глаза заплыли и не открывались, производя впечатление, будто он спит, набирается сил перед последним актом зверской драмы. Не дойдя пары десятков шагов до подножия стены, Лициний остановился и кивнул царю-воеводе:

– Ты дал слово чести, Друст! Что касается меня, я не выполнил бы свой долг, если бы отказался взглянуть этому человеку в глаза в минуту его смерти. А потом, это зрелище поможет укрепить мою волю, чтобы ты все-таки окончил свои дни в месте потеплее и пошумнее, с веревкой на шее и осознанием того, что весь твой народ обращен либо в рабство, либо в бегство.

Варвар широко улыбнулся, глядя с высоты крепостной стены, и даже охотно покивал на слова римлянина.

– Не волнуйся, ты в безопасности, по крайней мере, пока мы не завершим текущее дельце. А что до обещания подарить поездку до твоего имперского города, где меня ждет катание по улицам и бесславная кончина, то я, при всем моем уважении, вынужден отказаться. Тебе, знаешь ли, надобно куда больше сил, нежели пара-другая сотен всадников, чтобы раскидать мою дружину, а ведь ходят слухи, что твоя армия завязла сейчас кое-где еще… – Он оскалил зубы в улыбке, а Лициний, старательно сохранявший маску полного безразличия, знаком попросил, мол, не тяни, давай дальше. Друст пожал плечами и воздел руки, пародируя приветствие. – Добро пожаловать, латиняне! Очень любезно с вашей стороны проделать столь дальний путь, провожая нас к родным землям! Завтра, при желании, тоже можете устроить нам почетный эскорт: мы по-прежнему будем двигаться на север, к родным холмам, которые моим ратникам знакомы, как рукоять наследного меча. И там – уж поверьте моему обещанию! – там мы сможем всласть развлечься, устроить настоящую охоту, а не вот эту ленивую прогулку, когда каждый новый шаг уводит вас все дальше и дальше от безопасности. Кто из нас будет охотниками, это, конечно, отдельный вопрос…

Он помолчал, словно призывая стоявших перед крепостными стенами что-то возразить, и Лициний не удержался, выкрикнул слова, которые сами, без какой-либо задней мысли, вскипели у него на губах:

– Нам тоже было приятно оказаться твоими спутниками, Друст! Особенно понравилось давить копытами тех, кто не выдержал твоего прогулочного шага! Очень надеемся, что в ближайшие дни удастся продолжить!

Вениконский воевода запрокинул голову, заходясь хохотом. Его ответ не заставил себя ждать:

– О да, Лициний, трибун Петрианы! Мы тоже получили удовольствие, выковыривая конину из зубов после ужина в ту первую ночь. Не забыл еще? Хотя, положа руку на сердце, сейчас у нас столько мяса, что твоей кавалерии уже не нужно играть роль ходячей кладовки с провизией для моего войска. Да и не торопимся мы никуда. Посидим тут еще, раз уж всего вдосталь. Не пропадать же добру, верно?

Лициний кивнул, увлекаясь игрой, которую вели сейчас оба мужчины, позабыв про измочаленное тело Кира, недвижно висевшее подле вениконского вожака.

– Согласен, тебе здорово повезло наткнуться на столь богатые запасы еды. Скажи спасибо своим богам, что они надоумили тебя при побеге захватить с собой Кальга. Я ведь не ошибся? От всего этого дела так и разит его звериной хитростью, раз уж сам ты глуп как чурбан! Кстати, как поживает этот скользкий образчик сельговского двуличия? Еще не подкопался под тебя, а? Ничего, можешь быть уверен, он сейчас роет вовсю, дай только срок!