Книга Зачем идти в ЗАГС, если браки заключаются на небесах, или Гражданский брак: "за" и "против" - Сергей Арутюнов

Уравняли в правах законных и незаконнорожденных детей. В революционной России дети, рожденные вне брака, имели право носить фамилию фактического отца, что при царе было строжайше запрещено.

Декрет постановлял устанавливать отцовство через суд.

Тогда же приняли декрет «О расторжении брака»: отныне разводы перешли из церковного ведомства в ведение великого и могучего советского государства в лице местных судов. Никаких разрешений Синода (для православных) или римского папы (для католиков) для развода больше не требовалось — достаточно заявления. На того, кто признавался виновным в разрушении ячейки общества, больше не накладывалось церковного покаяния и запрета на последующие браки.

ОТ АВТОРА

От бабушки я слышал удивительную историю, верить в которую долго отказывался. В смутную пору установления советской власти в Пензенской губернии одну из бабушкиных сестер заметил проезжавший мимо их дома красный комиссар.

Велев остановить пролетку, он вышел и долго смотрел через штакетник на поразившую его женщину. Прадед, вышедший во двор, пригласил его зайти в дом, но тот, побледнев, отказался и бросился бежать по улице, сопровождаемый смешками сестер.

На следующий день он подстерег бедняжку в переулке, куда она свернула, идя на рынок, схватил и силой усадил в пролетку, велев гнать в церковь. Там его и ее, ни живую, ни мертвую, обвенчал испуганный священник, к голове которого для пущего согласия комиссар приставил наган.

Больше никто и никогда не слышал о судьбе этой женщины: сразу после венчания комиссар увез ее из Пензы прочь и навсегда пропал вместе с ней. Прадед, бросившийся в погоню, вернулся через несколько дней ни с чем…

Что стало с ними? Где окончились их дни? Родились ли у них дети? Под какой фамилией жили?

Запретил ли муж насильственно взятой жене видеться с родными или просто-напросто догнала их пуля, петля или пытка где-нибудь в диком поле, безвестном городке или губернской столице?

Этого мы уже никогда не узнаем.

Маленьким я спрашивал у бабушки, как могло так выйти, что комиссар, большевик, поволок свою «невесту» в церковь? Ведь комиссары не верят в Бога! Бабушка разводила руками и говорила — не знаю, может, и не верят, а этот, наверно, верил. Да и не было ничего другого тогда, чтобы жениться, некуда было идти, только в церковь.

И здесь она была 100 тысяч раз права.

…Теперь демографы спорят между собой о роли, которую советская власть сыграла в развитии традиционной русской семьи: не облегчен ли был развод специально с целью ее разрушения. По крайней мере поначалу — судите сами — все строгие ограничения, наложенные на русскую семью при царе, неуклонно и поэтапно снимались.

22 октября 1918 года (напомним, в стране идет Гражданская война, Советская республика на грани) принимается первый Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве, детализировавший процедуру признания брака недействительным и еще более упростивший развод. Разводное дело может слушаться в суде заочно и не требует никаких фактических доказательств измены. Для принятия двойной фамилии или фамилии жены никакого высочайшего соизволения больше не требуется.

Просто? Просто. Как все революционные нравы.

Были, что называется, и перегибы, заставившие мир ужасаться их простоте, а едва народившийся советский строй считать пучиной разврата.

О, мальчики и девочки, собиравшиеся в Коммунистической аудитории Московского университета! Вы, рассуждавшие о коммунах Фурье, обобществлении жен, стремившиеся в будущее без вражды и насилия, знали ли, о чем рядили тогда?

Вот изданный в 1917 году декрет Саратовского совнаркома под красноречивым названием: «Об отмене частного владения женщинами»:

«Товарищи!

Законный брак — продукт социального неравенства, который необходимо с корнем вырвать!

Потому с 1 января 1918 года отменяется право постоянного владения женщинами с 17 до 30 лет, кроме замужних женщин, имеющих пятерых и более детей!»

Хотя за бывшими владельцами (мужьями) декрет сохранил право на внеочередное пользование своими женами, они должны были изыматься у них, считаясь достоянием народа. Разнарядки на пользование отчужденными женщинами поручалось выдавать губернским и местным советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, которые следили за тем, чтобы граждане посещали гражданок не чаще четырех раз в неделю и не более трех часов. За это они были обязаны отчислять в создаваемый фонд народного поколения 2 % заработка, а всенародные избранницы могли бы получать за свою нелегкую работу до 280 рублей в месяц. Младенцы, рожденные от народных избранниц, должны были по истечении месяца отдаваться в приют «Народные ясли».

Во Владимире в 1918 году был издан аналогичный закон:

«Каждая незамужняя женщина с 18-летнего возраста объявляется достоянием государства и обязана зарегистрироваться в Бюро Свободной Любви».

В 1917 году, по статистике, на 10 тысяч браков в Петрограде приходилось 92,2 % разводов — цифра фантастическая, причем из 100 расторгнутых браков 51,1 % были продолжительностью менее одного года, 11 % — менее одного месяца, 22 % — менее двух месяцев, 41 % — менее 3–6 месяцев и лишь 26 % — свыше 6 месяцев.

Эти цифры известный социолог того времени П. А. Сорокин трактовал в том смысле, что легальный брак сделался формой, скрывающей по существу внебрачные половые отношения и дающей возможность любителям «клубнички» законно удовлетворять свои аппетиты.

Надо учитывать, что в молодой Советской республике огромные массы людей оказались затронутыми процессами глобальной маргинализации, заключавшейся преимущественно в утрате прошлого социального статуса и неопределенности статуса нынешнего, более или менее резком разрыве с традицией, проявившемся в том числе в отношении семьи, содержательного наполнения гендерных ролей и модели репродуктивного воспроизводства человека.

Помните основную коллизию поэмы Александра Блока «Двенадцать»?

Один из двенадцати революционных патрульных, высматривающих ночью неугомонного врага, внезапно видит на улице свою уже, видимо, бывшую пассию — едущую мимо в пролетке Катьку в объятьях другого кавалера, и застреливает ее насмерть.

А Катька что ж?

Мертва, мертва…

Простреленная голова.

Чуткость гениального Блока к разрушению русских традиционных семейных основ потрясает: поэма выстроена вокруг довольно кошмарной пародии на высокую любовь к женщине и… Богу. По сути, эта «Катька» — женщина, лишенная любых легальных способов заработать на жизнь, а именно из тех, что называли «гулящими». Возможно, по основной профессии она портниха, модистка или служанка в богатом доме, но бурные времена заставляют ее «припасть к земле» и зарабатывать «тем, что есть в наличии».