Книга Измена генсека. Бегство из Европы - Анатолий Уткин

В то же время — читатель, обрати на это внимание — президент Буш несомненно стимулировал ельцинскую сепаратистскую «гордыню», сказав тому, что визит Ельцина в США «произвел огромное впечатление».[131]И это после того как брутальный Ельцин заставил американского президента прождать семь минут в своей приемной. Буш согласился (после этого) увеличить срок беседы с 15 минут до сорока плюс (импровизированная пресс-конференция).[132]Дело того стоило, это понимал и Буш и Ельцин.

Как уже упоминалось, на Западе постоянно размышляли над тем, есть ли в Советском Союзе, развороченном Горбачевым, «маленькая красная линия», перейти которую советской элите просто невозможно. Большинство экспертов считало, что такая линия существует, и она проходит по границе между Восточной и Западной Германией. Но вот Горбачев сдал ГДР — и ничего не произошло. Следующую красную линию видели во вступлении объединенной Германии в НАТО. Но и здесь Рубикон был пройден, и Земля не перевернулась. Развал страны? Неясно было, проснется ли огромное население, или корыстные националисты всех мастей заглушат голос разума (который, в частности, звучал в киевской речи президента Буша)?

Так называемый «путч»

Новый Союзный договор должен был быть подписан 20 августа 1991 г. Критическим для его судьбы было обсуждение, начатое 26 июня 1991 года в украинском парламенте. Из выступивших 35 депутатов 24 выдвинули те или иные возражения. Председательствующий Леонид Кравчук загадочно молчал. Решили отложить окончательное решение до сентября 1991 г., когда в Москве соберется Верховный Совет СССР. 2 августа, на второй день после отбытия президента Буша, Горбачев объявил, что договор «будет открыт для подписания 20 августа 1991 г., и что Российская Федерация, Казахстан и Узбекистан подпишут его».

Это, сказал Горбачев, будет база для «новой, подлинно свободной ассоциации суверенных государств». Но немногие помимо Горбачева смотрели на Проект с надеждой. Республики получали невиданную дотоле власть. Сохранится ли Союз? «Демократическая Россия» предложила Ельцину подписать Договор только с ее добавлениями. Это означало, что Договор подписан не будет.

4 августа 1991 г. Горбачев отбыл из Москвы на традиционный ежегодный отдых в Крым, в Форос. Он должен был вернуться назад, в Москву 19 августа. Политическая сцена казалась спокойной. Посол Мэтлок готовился к завершению своей миссии в Москве и к отбытию 12 августа 1991 г. Свой последний вечер он провел в семье Шеварднадзе.

Утром 16 августа 1991 г. проект о создании «Государственного комитета по чрезвычайному положению» лег на стол Крючкова. Тот немедленно отдал приказ о посылке в Крым группы специалистов, которая отрежет Горбачева от внешнего мира.

17 августа Крючков пригласил нескольких коллег в баню на секретном объекте КГБ в Москве, известном под кодовым названием «Комплекс АБЦ». Сюда приехал Председатель Совета Министров Валентин Павлов, министр обороны Дмитрий Язов, секретарь Горбачева Валерий Болдин, секретарь ЦК Олег Бакланов. После бани прошли в комнаты с закусками. Язов и Павлов налили себе водки; Крючков — шотландское виски. Крючков сообщил Павлову, что его премьерские дни сочтены. Обсудили ситуацию в стране и нашли ее близкой к катастрофе. Только чрезвычайное положение может спасти распадающийся Советский Союз. Наметили подключить министра внутренних дел Пуго и вице-президента Янаева. О Лукьянове было сказано, что он «постоянно колеблется». Разошлись примерно в 6 часов вечера.

В пять вечера 18 августа Горбачев в Форосе был оповещен, что к нему прибывает некая делегация. Вначале прибывшие: Болдин (Язов пошутил, что Горбачев скажет, увидев его — «Et tu, Brute), Бакланов, Варенников (командующий сухопутными войсками) пытались уговорить Горбачева примкнуть к ГКЧП. Это не удалось, и заговорщики вылетели из Фороса. В Москве Янаев подписал декрет о переходе власти к нему, но Лукьянов и Бессмертных не согласились на членство в ГКЧП. Крючков хотел арестовать десять человек, Павлов потребовал тысячу, но никто не знал, насколько он серьезен.

Военное командование разделилось как бы пополам. За силовую смену власти выступили Язов, Варенников и заместитель министра особых ситуаций генерал-полковник Ачалов. Несколько генералов из Генштаба встали против горбачевского курса — в том числе начальник главного оперативного директората генерал-полковник Денисов. Более пассивно к восстанию военных отнесся начальник генерального штаба генерал Михаил Моисеев. Близким к Язову и Варенникову был еще один выпускник Академии Генерального штаба 1967 г. Сергей Федорович Ахромеев. Решительными сторонниками борьбы с курсом Горбачева были генералы Третьяк (начальник зенитной обороны армии), командующий Волжско-Уральским военным округом генерал-полковник Макашов, начальник Московского военного округа генерал-полковник Калинин.

Во главе тех, кто не увидел опасность распада (или обрел психологию безразличия) был маршал авиации Шапошников. В эту группу высших офицеров входили командующий стратегическими войсками генерал Максимов, командующий ВМС адмирал Чернавин, командующий воздушно-десантными войсками Грачев, командующий Ленинградским военным округом генерал-полковник Самсонов, заместитель министра внутренних дел генерал Громов, командиры особых войск КГБ, генерал-майор Лебедь.

* * *

Американцы не забывали своих друзей. Американским разведывательным органам было поручено помочь Ельцину в налаживании более надежной системы связи. Агентство национальной безопасности США занялось перехватом разговоров, которые Язов и Крючков вели с командующими округами и другими командирами, и данные перехватов немедленно сообщались Ельцину. И это отнюдь не единственный вид помощи, который ему оказывался. Предполагалось, что он может укрыться в посольстве США.

На третий день восстания 21 августа 1991 г. против министра обороны Язова выступила коллегия Министерства обороны с требованием вывести войска из Москвы. Язов сказал, что связан словом офицера; но, в конечном счете, он согласился, и войска покинули столицу, что и решило судьбу антигорбачевского восстания.

Переворот не удался из-за того, что три решающие силы — специальные подразделения КГБ, элитная дивизия имени Дзержинского Министерства внутренних дел и воздушно-десантные войска Московского округа не подчинились приказу. Во многом потому, что в Тбилиси, Баку, Вильнюсе их бросали в бой, чтобы потом на них же и возложить вину за мнимое самоуправство (а Горбачев, Шеварднадзе и пр. якобы не знали о происходящем и приказов не отдавали,). Армейские офицеры по понятным причинам не желали выглядеть инициаторами гражданской войны. На самом деле не они были ее инициаторами, это знал всякий, знакомый с армией.

Особую проблему представляло собой руководство стратегическими силами страны — то единственное, что непосредственно касалось Запада и США в первую очередь. Начиная с позднего вечера 18 августа 1991 г. (и до утра 22 августа того же года) контроль над стратегическими ядерными силами (пресловутый «черный чемоданчик», в котором находилась связь с ракетными комплексами, и который всегда находился в руках адъютанта, сопровождающего президента — Верховного главнокомандующего вооруженными силами страны) находился в руках антигорбачевских сил, в руках ГКЧП. В их руках был и «чемоданчик» министра обороны и начальника Генерального штаба. У них не было желания обращаться к этому крайнему средству. А если бы и было, то их действия могли перекрыть руководитель Стратегических ядерных сил, главнокомандующий ВМС, командующий воздушными стратегическими силами — все они предпочли горбачевское заклание.