Книга Как Малая Русь стала польской окраиной - Александр Широкорад

С огромным упоением незалежные авторы рассказывают о том, что в конце XIV века киевский князь Владимир Ольгердович начал чеканить в Киеве серебряную монету. Причем даты начала чеканки высасываются из пальца — 1362 год, 1367-й, 1374-й или 1377 год. Правда, в любом случае чеканка монет в Киеве началась немного раньше, чем в Вильно, где первые монеты были отчеканены в 1387 году.

«Изготовлены эти монеты по среднеазиатской технологии, освоенной татарами в период завоевания Хорезма. В отличие от Европы, где их чеканили на кружках, вырезанных из листовых пластин металла, или Византии и южнославянских стран, где изображение наносилось штемпелем на предварительно отлитые кружки, в Средней Азии монету чеканили из нарезанной серебряной проволоки, предварительно расплющив полученные заготовки. Выбор такой технологии для монет Владимир Ольгердовича был обусловлен тем, что в Поднепровье того времени в денежном обращении доминировали золотоордынские монеты, а других население просто почти никогда не видело»[108].

Монеты представляли собой подражание ордынским монетам хана Джаннибека. На одной стороне монеты было выбито имя «Владимир», а на другой — «нечитаемая арабская надпись». Так о чем говорит эта монета? О величии и могуществе Киевского княжества? Или о том, что оно платило дань татарам и находилось в двойном подчинении Литве и Золотой Орде? Кстати, в Орде монеты чеканились не только в столице, но и во многих других городах, а также на вассальных территориях.

Еще раз повторяю, удельные княжества в Великом княжестве Литовском представляли собой нечто типа слоеного пирога. Независимость их правителей — князей или великокняжеских наместников, без разницы — проявлялась лишь в ходе усобиц, когда они предлагали свои услуги обоим конкурентам.

Я умышленно цитирую в основном украинских историков. Вот что говорится о Киеве в капитальном издании «История Киева» / Под ред. В.А. Голубицкого (Киев: Издательство Академии наук Украинской ССР, 1963): «В 30 и 40 годах XIV века грабительские нападения татар и литовских феодалов на Киевщину участились, что усилило процесс переселения жителей из Приднепровья на территорию северо-восточных русских земель. Переселялись отдельные семьи, а иногда и целые группы семей. Так, в 1382 г. переселился в Москву киевский боярин Родион Нестерович с дружиной в количестве 1700 человек. Впоследствии он стал воеводой московского князя и помогал ему в борьбе против Тверского княжества. Переселялось немало городского и сельского трудового населения, пытавшегося избавиться от тяжкого татарского ига»[109].

О Киеве первой четверти XVI в. немецкий дипломат и путешественник С. Герберштейн писал: «Киев — древняя столица Руси. Самые развалины города и памятники, от которых можно видеть обломки, доказывают, что он был великолепным и именно царским городом. И теперь еще на соседних горах видны следы церквей и опустевших монастырей»...

«Из описи Киевского замка 1552 г. и других исторических источников известно, что в те времена жилые и хозяйственные строения в городе были деревянными, одноэтажными, крытыми гонтом или досками, и густо стояли по обе стороны узких и кривых улиц. В одном из описаний тогдашнего Подола говорится: "В городе Киевском ни места порядочного, ни улиц удобных нет: просто поселяются, как в лесу, каждому вольно строиться, как захочется и на каком месте желает"»[110].

Нужны ли комментарии к описанию беспристрастного очевидца? Данными же о том, что представлял из себя Киев в XIV веке, историки не располагают. Как уже говорилось, объем письменных источников Литовской Руси XIV века ничтожен. Во всяком случае, состояние Киева тогда было куда хуже, чем в 1552 году.

Но если киевской профессуре ужасно хочется рассказать о Великой Украинской державе XIV века, то хотя бы пусть свои опусы озаглавливают «фэнтези Киевское княжество». Но зачем такое вранье запихивать в школьные учебники? Ведь студентов, начитавшихся подобных фэнтези, засмеют в Москве, Варшаве, Вильнюсе, Париже и Стамбуле.

ГЛАВА 15

ПОБЕДИЛА НЕ ЛИТВА, А ЕЕ НАЗВАНИЕ

«В XIV в. Литовское государство увеличилось в несколько раз за счет присоединения обширных русских пространств. От Полоцка на востоке и от Турова, Пинска, Слуцка на юге начинался ареал вассальных княжеств, составлявший огромную часть территории и населения государства. Со времен Гедимина в титул князя часто включалось упоминание "русский". Крупными русскими княжествами завладели Гедиминовичи, в мелких остались местные русские князья. Гедиминовичи и их дружинники принимали православную веру и быстро находили общий язык с русской знатью и православным духовенством. Важнейшими вассальными повинностями были дань, участие в военных действиях и совете при великом князе (если на него приглашали). Сохранились границы княжеств и вся структура управления (это означало, что литовцы не меняли привычного порядка — "старины")»[111].

Я умышленно привел длинную цитату из книги литовского националиста профессора Эдвардаса Гудавичюса, дабы показать единство мнений по данному вопросу историков, придерживающихся диаметрально противоположных взглядов.

Этнические литовцы состояли на куда более низком уровне развития, чем русские, и ничего не могли им дать, кроме отважных князей и их дружин.

Литовские князья, как уже говорилось, отличались веротерпимостью и часто исповедовали двоеверие и даже троеверие.

Любопытный казус произошел в 1324 году. За несколько месяцев до этого, чтобы заключить договор с рижским архиепископом, великий князь литовский Гедемин написал римскому папе, что желает вступить в лоно католической церкви. Договор был заключен. И вот в ноябре 1324 г. прибыли папские послы. И тут Гедемин разыграл из себя простачка, мол, французские монахи Бертольд и Генрих, служившие ему переводчиками, неправильно поняли князя. «Я этого не приказывал писать, — сказал Гедемин. — Если же брат Бертольд написал, то пусть ответственность падет на его голову. Если когда-либо имел я намерение креститься, то пусть меня сам дьявол крестит! Я действительно говорил, как написано в грамоте, что буду почитать папу как отца, но я сказал это потому, что папа старше меня; всех стариков, и папу, и рижского архиепископа, и других, я почитаю как отцов; сверстников своих я люблю как братьев, тех же, кто моложе меня, я готов любить как сыновей. Я говорил действительно, что дозволю христианам молиться по обычаю их веры, Русинам по их обычаю и Полякам по своему; сами же мы будем молиться Богу по нашему обычаю. Все мы ведь почитаем Бога». В подтверждение своих слов Гедемин велел казнить обоих монахов.