Книга Тайна XV - Жан де ля Ир

При этом неожиданном страшном приказании среди четырнадцати воцарилось страшное смущение… Лица всех вдруг исказились.

И один только человек встал; один только спокойно перешел направо от учителя: это был Киппер.

Оксус нахмурил брови, в то время как неподвижно сидевшие тринадцать мятежников с видимым смущением смотрели друг на друга.

Спокойно, бесконечно печальным голосом учитель предложил:

— Мои бедные дети. Только один из вас господин своей воли. Если бы я был только вашим учителем, я убил бы вас в один миг. Я в состоянии это сделать! Достаточно нажать один коммутатор, которого вы не знаете и никогда не узнаете, чтобы кресла, на которых вы сидите, сделались для вас орудиями смерти.

Дрожь пробежала по телу тринадцати, но ни один не встал.

Оксус понял их мысль.

— Я знаю, — продолжал он с улыбкой гордости и печали, — что вы не боитесь смерти. И что вы предпочитаете скорее умереть, чем восстать против меня.

Наступило молчание; глаза некоторых из тринадцати выражали волнение. Оксус был их учитель, их отец, их бог!.. И не было случая, где бы их воля не склонилась перед его волей… Но на этот раз брало верх что-то неизвестное и всемогущее.

Да, верно, они скорее готовы умереть, чем возмутиться против него; но они тоже скорее умрут, чем исполнят его волю во вред молодым девушкам.

Учитель поднялся, протянул правую руку и спокойно, бесконечно печальным и усталым голосом сказал:

— Дети мои, вы меня победили… Потому что я вас люблю… Я не убью вас. Но вы должны выбирать между моей смертью и вашей клятвой…

И повернувшись к единственному из XV-ти, который перешел направо, он сказал:

— Киппер, произнесите слова клятвы.

Холодно, сухо, без единого жеста Киппер произнес:

— Жизнью и смертью, всем что я любил, люблю и буду любить клянусь быть послушным Оксусу, что бы он мне ни приказал.

Клянусь ничего не делать такого, что было бы противно миссии XV-ти, миссии, которая заключается в воле Оксуса.

Пусть гром поразит меня, если я нарушу клятву!

Сказав это, Киппер низко склонился перед Оксусом и сказал:

— Пусть приказывает Оксус, я буду ему послушен!

— Иди, возьми… — начал Оксус.

— Замолчи! — крикнул страшный голос.

И среди всеобщего оцепенения, Коинос, который прервал учителя, поднялся.

Он вышел из круга XV-ти, стал перед удивленным Оксусом и голосом властным и полным огня, с величием и силой, которую дает любовь, сказал:

— Учитель и вы, братья мои, простите меня, что я сделал то, чего никогда никто не делал, что я прервал Оксуса! Но я хотел помешать произнести невозвратные слова.

…От моего имени, от имени вашего, братья, я прошу пять минут отсрочки; после чего, если угодно Оксусу, я пойду и схвачусь сам за медную ручку аппарата, который поразит меня на смерть.

Он замолчал.

— Говори, Коинос, — сказал Оксус голосом, в котором слышалась глубокая печаль.

— Зачем мы здесь, — воскликнул влюбленный в Ксаверию, все более и более страстным голосом. — Зачем мы, неустрашимые, здесь, на планете Марс? Чтобы завоевать его, чтобы сделать его господином вселенной, светочем миров!.. Кто из нас отказывается от этой добровольной миссии?.. Никто!.. Но мы люди, в нас живет не только один всепобеждающий разум, в нас бьется сердце… Мы знаем любовь!.. Чем же любовь вредит исполнению чудесных планов Оксуса?.. Пусть учитель скажет слово, и мы станем во главе легионов вооруженных невольников и пойдем против Марсиан, которых мы пришли покорить… Но пока учитель не сказал этого слова, чем же клятва XV-ти мешает нам любить и стараться быть любимым?

…Братья, так ли я передал ваши мысли. Отвечайте!.. Пусть учитель знает и рассудит!.. Что касается меня, то если я превысил мои права, пусть он пошлет меня на смерть!.. Я пойду, не бросив ему даже укорительного взгляда… Братья, говорите!..

И вдруг двенадцать голосов закричало:

— Да, да! Каинос хорошо говорит! Коинос говорит правду!.. Слава Оксусу!..

Еще весь дрожа от волнения, Коинос пошел и вернулся на свое место.

Все ждали от Оксуса какого-нибудь страшного слова. Наступило разочарование.

Спокойно, голосом сухо равнодушным, Оксус заговорил, как говорит начальник с подчиненным:

— Коинос, знаешь ли ты, что радиодвигательная станция в Конго все еще действует?

При этих неожиданных словах, тринадцать сделали жест удивления.

— Я знаю это, — сказал Коинос.

— Знаешь ли ты, что радиодвигательные волны доходят сюда с максимальным напряжением.

— Знаю.

— А между тем я хотел, чтобы земная станция была разрушена. Она не разрушена. Люди, по-видимому, покинули землю, чтобы лететь на Марс. Эти люди — это родственники, любовники, женихи женщин, которых вы любите…

— Очень возможно! — сказал невозмутимо Коинос.

— Алкеус, — продолжал Оксус, — умер, уничтожив один радиоплан наших врагов… Но конечно этот радиоплан не был единственным. Другие отлетят или уже отлетели, чтобы с нами сразиться.

— Конечно, — сказал Коинос.

Тринадцать слушали, увлеченные этим словесным поединком, боясь за его исход…

— И вот, — сказал Оксус каким-то странным пророческим голосом, — теперь я к тебе обращаюсь, Коинос…

— Я слушаю!

— Представь себе, что какой-нибудь радиоплан привезет на Марс отца, любовника или жениха молодой девушки, которая у тебя в доме и которую ты любишь… Представь себе, что заботясь единственно о цели, которую преследуют XV, я скажу тебе, Коинос: — Смерть отцу, любовнику, жениху! Что ты сделаешь?..

Это была минута невыразимого напряжения. Все присутствующие затаили дыхание.

Коинос встал, и бледный, с челом покрытым потом, чистым и твердым голосом сказал:

— Учитель, на твой вопрос я отвечу: Хорошо!.. Я возьму молодую девушку и передам ее в руки отца, любовника или жениха. И потом свободный, я вернусь к тебе и скажу: — приказывай еще, с кем должен я сразиться?.. И тогда я пойду туда, куда ты мне прикажешь!

— Ты клянешься? А вы, мои братья, вы слышали, что сказал Коинос?

— Да, — отвечали двенадцать голосов в общем порыве.

— Одобряете вы его слова? Повторяете ли вы их каждый за себя?

— Да! да!

— Клянетесь ли вы?

— Клянемся!

— Хорошо! Заседание кончено…

И так же спокойно, как после каждого обыкновенного заседания, Оксус вышел из залы.

Только когда дверь за ним закрылась, четырнадцать опомнились и произнесли обычный привет: