Книга Дикие карты. Книга 6. Туз в трудном положении - Джордж Мартин

На рояле стоял большой аквариум, на дне которого набрался зеленый сугробик чаевых. Джек взялся за стеклянный край, чуть напрягся – и отломил кусок. Золотистое силовое поле мимолетно проявилось. Пианист ошарашенно взирал на него. Джек раскрошил в кулаке стекло, протянул руку, отогнул нагрудный карман смокинга и высыпал стеклянный песок туда.

«Не плачь по мне, Аргентина» оборвалась.

– Еще раз сыграешь эту песню, – сказал Джек, – и я тебя убью.

Удаляясь, Джек подумал, что ему следовало бы стыдиться столь дешевого способа самоудовлетворения.

Но почему-то ему стыдно не было.

12.00

Гроб Кристалис на кладбище нес один только Тролль. Огромный начальник охраны джокертаунской больницы баюкал гроб на руках, словно спящего ребенка. За ним выстроилась остальная траурная процессия. Там снова читали молитвы, а отец Кальмар освятил могилу фимиамом и святой водой. Тахион взял горсть земли и медленно высыпал ее на гроб. Крышка отозвалась глухим, царапающим звуком, похожим на тот, который издает прошедший по стеклу коготь, и Тахион содрогнулся.

Солнце казалось распухшим и каким-то нездоровым шаром, плавающим в пелене летнего нью-йоркского смога. Тах жаждал, чтобы все поскорее закончилось. Мертвец похоронен. Теперь его ждала Атланта. Однако надо было еще приветствовать пришедших и вынести тридцать минут человеческих рукопожатий. Тах решил хоть отчасти избавить себя от пакостности. Он вытащил пару красных лайковых перчаток и натянул их на свои тонкие белые руки.

– Привет, отец, – произнес знакомый голос справа.

– Рад снова тебя видеть, Даниэль.

Тахион не смог сдержаться. Он бросился к Бреннану, сжав человека в жарком объятии и демонстрируя открытые чувства, которые, как он знал, тот едва выносил. Резко втянув в себя воздух, Тах отстранился от Бреннана и пристально посмотрел на него.

– Нам надо поговорить. Идем.

Они прошли дальше по кладбищу, пока их частично не заслонило несколько причудливых надгробий. Из-за плачущего ангела Тахион посмотрел на женщину, которая с любопытством смотрела им вслед.

– Надо думать, что эта красивая блондинка – Дженнифер.

– Да, – подтвердил Бреннан.

– Я бы сказал, что ты везунчик, но это не кажется уместным, когда на тебя пытаются повесить убийство. Ты поэтому вернулся?

– Отчасти. Но в основном я здесь для того, чтобы выяснить, кто ее убил.

– И как идет расследование?

– Не слишком хорошо.

– Есть теории?

– Я подумал, что это мог сделать Кин.

Тахион покачал головой.

– Не вижу смысла. Мы заключили договор, по которому ты уехал из города и закончил войну. Зачем ему рисковать и снова начинать череду убийств?

– Кто знает? Я буду копать, пока что-нибудь не выскочит.

Тах сухо посоветовал:

– Только постарайся, чтобы оно не вскочило на тебя. Мне хотелось бы тебе помочь, но я должен вернуться в Атланту. Ты будешь держать со мной связь?

– Нет. Как только я с этим закончу, мы с Дженнифер уедем из Нью-Йорка, и на этот раз навсегда.

– Если не будешь держать связь, то хотя бы будь осторожен.

– На это я согласиться могу.

13.00

Пидмонт-парк был забит людьми. Спектор проталкивался сквозь толпу к помосту. В облегающем черно-белом костюме он чувствовал себя идиотом. Под гримом его кожа задыхалась. Он едва успел в парк вовремя. В костюмерной лавке народу было как сельдей в бочке. В основном джокеров. К счастью, из-за митинга в парке улицы опустели. Он оставил собственную одежду и другое имущество в шкафчике. Ключ был заправлен в рукав его трико.

Он все еще оставался метрах в ста от платформы. Там уже проверили микрофоны, но Хартманна пока не было. По толпе медленно двигалась тень. Спектор задрал голову, прикрывая ладонью глаза от яркого солнца, и увидел, что Черепаха бесшумно скользит над ними к сцене, которую готовят к прибытию сенатора. Раздались аплодисменты и даже приветственные крики. В толпе собрались преимущественно джокеры, хотя пришли и натуралы, которые в основном собиралась по краям толпы.

– Смотри, мама: смешной дядя.

Маленькая девочка-джокер указывала пальчиком на Спектора. Она сидела в видавшей виды коляске с цветком в руке. Руки и ноги у нее были до невозможности тощие и усеянные шишками. Казалось, что каждая конечность была сломана раз по двадцать.

Спектор бледно ей улыбнулся, надеясь, что благодаря гриму его губы кажутся толще.

Мама девочки улыбнулась ему в ответ. По ее коже расползались узоры из красных пигментных пятен. Прямо на глазах у Спектора один из кругов свернулся в небольшую точку и изверг кровь. Женщина стерла ее быстрым, смущенным движением. Взяв у дочки цветок, она протянула его Спектору. Спектор поднял руку и принял его, однако постарался не прикоснуться к ее коже. Ему, натуралу в толпе джокеров, пусть и наряженному мимом, было очень не по себе.

– Сделай что-нибудь смешное, – попросила малышка. – Мама, пусть он сделает что-нибудь смешное.

Вокруг одобрительно зашумели. Спектор медленно повернулся, пытаясь что-нибудь придумать. Его еще ни разу в жизни не обвиняли в том, что он смешной. Он попытался удерживать цветок в равновесии на кончике пальца. Как это ни удивительно, у него получилось. Воцарилась мертвая тишина. Пот стекал с его накрашенного лба прямо на глаза. Он тяжело дышал. Было по-прежнему очень тихо.

Рука в перчатке промелькнула перед лицом Спектора и схватила цветок. Она сунула стебель между накрашенных губ и взметнулась в жеманном жесте. В толпе начали смеяться. Второй мим низко поклонился и медленно выпрямился.

Спектор отступил на шаг. Второй мим быстро схватил его за локоть и покачал головой. Вокруг снова захихикали. Этого Спектору было совершенно не нужно. Он не только оказался в центре внимания, но и по-прежнему оставался далеко от намеченного места. Хартманн может начать речь в любую минуту, и тогда Спектор не успеет вовремя к нему подобраться.

Второй мим посмотрел вниз, скорчил рожу и указал на ноги Спектора. Спектор инстинктивно посмотрел вниз и ничего там не увидел, но рука второго мима как раз схватила его за подбородок, заставив вздернуть голову. Это вызвало еще более бурный смех. Мим схватился за бока и беззвучно захохотал. Спектор потер рот: он прикусил язык. Под нарисованной улыбкой он заскрипел зубами.

Второй мим упер палец Спектору в макушку и заплясал вокруг него, а потом остановился перед Спектором и потянул его за щеки.

Спектор не выдержал. Пора избавляться от этого ублюдка. Он шагнул ближе и поймал его взгляд. Не отводя глаз, он отпустил боль на свободу, поймав начавшего падать мима за плечи. Медленно опустив его на землю, он сложил ему руки на груди. К тому моменту, как этот идиот оказался на вытоптанной траве, глаза у него уже остекленели от смерти и изумления. Спектор всунул трупу в руки цветок и мелодраматично захлопал в ладоши. В толпе хохотали и одобрительно кричали. Кто-то хлопал его по плечу, кто-то смотрел на мима, ожидая, что тот сейчас встанет.