Книга Томка, дочь детектива - Роман Грачёв

Обеденный зал был пуст и темен. Полтора десятка столиков со стульями стояли у стен. Сегодня в «Астре» определенно не день посещений, хотя в субботу в любой забегаловке всегда полно народу. За барной стойкой возле дальней стены суетился молодой светловолосый бармен. Увидев меня, парнишка почти не отреагировал, лишь глянул уныло и вернулся к своему занятию – натиранию бокалов. По другую сторону стойки спиной ко мне, сидел человек. Я видел лишь темный силуэт. Он пил что-то из маленьких рюмок.

Я перевел взгляд в левый угол зала. Там расположилась маленькая треугольная сцена, на которой с трудом смогли бы уместиться небольшая ударная установка и пара-тройка музыкантов с гитарами. Посередине сцены, на самом краю, стояла микрофонная стойка. Перед стойкой…

Я улыбнулся. Качнул головой. У микрофона стояла моя дочь. Она пританцовывала и пела вместе с Валерией:

– Девочкой своею ты меня назови, а потом обними, а потом обмани…

Хорошо пела. Громко.

33

Сидевший за стойкой Чебышев обернулся. Не знаю, сколько он успел вылакать, пока я медитировал перед крыльцом клуба, но глазки его уже блестели. Он поглядел на меня, сощурившись, затем молча кивнул и вернулся к напиткам.

Странное дело: всего час назад я готов был разорвать его на куски, но теперь чувствовал лишь усталость.

Поскольку Томка продолжала пританцовывать на сцене, не бросаясь ко мне с распахнутыми объятиями (ей хотелось покрасоваться перед папой), я тоже решил пока не торопиться и занял место за стойкой. Бармен сразу угодливо посмотрел на меня.

– Лошадку, – сказал я.

Он кивнул, принялся неторопливо наполнять новый бокал коньяком.

– Что, майор, кошки на душе скребут?

Чебышев лениво перекатывал во рту зубочистку. Он совсем потух. Что тут у них произошло?

– Ты победил, – сказал он. – Вы все победили… а я проиграл. Точнее, проиграю, если не уберусь сейчас отсюда, пока ты добрый. Предложение в силе?

Я не ответил. Бармен протянул бокал. Я выпил залпом. Жидкость меня разогрела. Пусть я не понимал своих ощущений, но коньяк мой организм идентифицировал безошибочно. Первые сто граммов этого зелья оказывают определенно благотворное воздействие.

– Ты уже ни на что не претендуешь? – спросил я.

– Уже нет. Твоя… – Он посмотрел мимо меня в сторону сцены, – …твоя юная леди обставила меня как лоха. Бестия та еще, майор, попомни мое слово. Вырастет – парней в жгуты будет сворачивать.

– Спасибо. Ты давай дело говори, пока время позволяет.

Чебышев сморщился, крикнул бармену:

– Семен, выруби музыку, тошнит уже.

Тот нажал кнопку на дистанционном пульте. Тишина ударила в барабанные перепонки. Томка не стала протестовать, тут же переключилась на другое. Точнее, на меня.

– Папа!!!

Я развернулся на стуле, развел руки. Дочка буквально влетела в меня, едва не столкнув на пол. Я усадил ее на колени, расцеловал в обе щеки. Она погладила меня по подбородку.

– Бриться, пап!

– Знаю, малыш. Приедем домой, обязательно побреюсь.

Чебышев смотрел на наши любезности со странным выражением лица: то ли брезгливо, то ли с завистью. Томка, впрочем, тоже глядела на него довольно необычно. Так она смотрит на человека, с которым у нее организован какой-то заговор.

Загадочное молчание продолжалось, наверно, с минуту.

– Может, кто-нибудь начнет? – предложил я.

– Пап, мне дядя Игорь все рассказал… и я ему тоже все объяснила.

– Что именно, милая?

– Ему была очень нужна моя счастливая монетка, но у меня ее больше нет.

Я перевел вопросительный взгляд на Чебышева.

– Увы, майор, облажались мы с тобой. Весь свет сошел с ума по этой безделушке, черт бы ее побрал. А Николаша вообще меня подставил. – Чебышев наблюдал, как бармен наполняет ему еще одну рюмку бесцветной жидкостью. – И не только меня. Он подставил самого Валуйского. Ты думаешь, наш авторитетный антиквар ищет Медальон для себя?

Я удивленно вскинул брови.

– Ха, ты не в теме, майор? Да-да, в этой истории с Медальоном сильнее всех попал именно он. Наш толстый потный друг взял вещицу на экспертизу… – Игорь рассмеялся, – …и потерял!!!

Он смеялся долго. Томка во все глаза таращилась на него, потом тихонько прошептала мне на ухо:

– Пап, а этому дяденьке правда очень плохо?

– Пожалуй, – в тон ответил я.

– А почему тогда он смеется?

– Ну, как тебе сказать… Иногда взрослые смеются, чтобы не расплакаться.

Томка задумалась.

Я дождался, когда Чебышев вдоволь отсмеется, и задал волнующий меня вопрос:

– Так, друзья, а теперь рассказывайте, где находится сейчас наша «счастливая монетка».

Чебышев в ответ лишь молча растопырил пальцы: «Не ко мне вопрос». Тогда я посмотрел на Томку. Дочка в свою очередь стала разглядывать коллекцию бутылок за спиной бармена. Я очень хорошо знал этот взгляд.

– Тома!

– Да, пап?

– Где твоя монетка?

– Я ее отдала.

– Кому? Когда?

– Вчера… у тебя на работе… тому дяденьке, которого я назвала мистер Долгопупс, помнишь?

У меня отвисла челюсть.

Она отдала Чудесный Медальон моему вчерашнему клиенту Виктору Кормухину?! Не может быть! Она не подарила бы его даже мне!

– Господи, Том, зачем?!

Она как-то неожиданно погрустнела, опустила голову.

– Ну, я хотела, чтобы он передал его маме. Это ведь ее монетка… чтобы она не грустила без нас.

Я напряг память. Вчера утром Томка остановила Кормухина в холле моего офиса, пристально смотрела на него, а потом сказала: «Кажется, я вас где-то видела!». «Разве мы встречались?» – якобы удивился Кормухин, явно недооценивая способности моей дочурки. Затем Виктор увидел упавший на пол Медальон. Они с Тамарой еще о чем-то беседовали, пока я разговаривал по телефону со знакомым банкиром.

Кажется, я в тот момент пропустил что-то очень важное.

– Ты знала этого дядю? – спросил я.

– Да… он привозил маму на машине, когда мы с ней гуляли в парке. Еще весной… Я его запомнила.

Я сощурился. Получается, в этой мозаике последние кусочки стекла встают на место лишь сейчас. Предыдущий финал был ложным, почти как у Вивальди.

Чебышев подтвердил мои выводы:

– Отправь ребенка. Я все расскажу.

Томка пыталась протестовать, но я ссадил ее с коленей:

– Иди, погуляй по залу.