Книга Портрет дамы - Диана Стаккарт

— Боюсь, что мой дар оставил меня, потому что я не могу прочитать эти карты, — заявила она и собрала их в кучу. — Не расстраивайся, Дельфина, мы попробуем в другой раз.

Бросив взгляд на других девушек, она продолжила:

— Дельфине необходим отдых, так что давайте перейдем в другую комнату и просто сыграем в карты. Пио останется здесь и составит ей компанию, а Эста придет проверить ночью, все ли в порядке.

Через несколько секунд в комнате никого не осталось, кроме меня и Пио. Я снова легла на подушки, прислушиваясь к приглушенному смеху из соседней комнаты. По всей видимости, игра в карты уже началась. Я снова начала размышлять, как у меня получилось вытянуть эти карты и почему графиня отреагировала подобным образом. Было это всего лишь странной случайностью или тут скрывалась какая-то загадка?

Словно почувствовав мое состояние, Пио слегка толкнул меня и сочувственно коснулся своим холодным носом моей поврежденной руки.

— Ах, Пио, если бы ты умел говорить, сколько ты бы мог мне рассказать, — прошептала я и обняла его. Я была рада, что не осталась совсем одна в этой большой комнате.

Я подумывала о том, чтобы взяться за свой дневник, который я забросила в последнее время, но свечи уже догорали, и очень скоро будет совсем темно. Предоставленная своим мыслям, я обнаружила, что скучаю, но в этот раз не по семье, а по своим товарищам подмастерьям — Константину, Витторио, Давиду, Паоло, Томмазо и другим. Даже любопытно, как учитель объяснил им мое отсутствие.

В этот раз я не успела в полной мере почувствовать жалость к себе, вспомнив о своей миссии. Я осторожно выбралась из-под покрывала, стараясь не разбудить своего маленького товарища.

«Почему я лежу в постели, — упрекнула я себя, — когда я должна следить за графиней и ее горничными?»

Задув свечи, я прокралась к двери и осторожно приоткрыла ее, оставив узкую щель, через которую можно было видеть часть соседней комнаты. К счастью, все петли были хорошо смазаны и дверь не заскрипела.

Комната была ярко освещена, поэтому можно было не опасаться, что меня кто-нибудь заметит. Со своего наблюдательного пункта я прекрасно видела столик, за которым сидели женщины. Судя по тому, что Катерина собирала карты, они уже закончили игру. Она сидела лицом ко мне, и я видела ее очаровательную улыбку; по всей видимости, победителем в игре была она.

Эста и близняшки встали со стульев и принялись застилать шелковыми простынями софу для графини. Они о чем-то шептались, но, как я ни старалась, я не смогла разобрать ни слова.

Поклонившись хозяйке, они покинули комнату, оставив Катерину одну.

Как только за ними закрылась дверь, улыбка сползла с лица графини и оно сделалось совершенно несчастным. Некоторое время она сидела не двигаясь, возможно, ожидая, что кто-то из служанок может неожиданно вернуться.

Внезапно я почувствовала к ней острую жалость и подумала, что, возможно, мне стоит подойти к ней. Однако что-то меня удержало, может быть, решительность, с которой она сжимала челюсти, и то, как она сидела, вытянувшись словно струна. Стало ясно, что она не обрадуется моей инициативе. Затем она медленно начала раскладывать карты.

Однако она не стала вытягивать четыре карты, как мы с Изабеллой, а полностью покрыла ими всю поверхность маленького стола. Положив последнюю, она снова застыла, изучая созданный ею затейливый рисунок.

Не знаю, сколько она так сидела, окруженная медленно оплывающими свечами. Мерцающий свет погрузил меня в странное состояние, пограничное между сном и бодрствованием. В самом деле, я могла простоять у двери как несколько минут, так и несколько часов. И лишь в уголке моего мозга билась мысль, спрашивающая, находится ли Катерина в таком же состоянии, сидя неподвижно столько времени.

Внезапно ее погруженность в себя сменилась яростью. Вскрикнув, она смахнула карты со стола. Картонные картинки разлетелись, словно стая испуганных птиц, сверкая позолоченными лицами в умирающем свете свечей.

Меня словно парализовало, потому что в какой-то момент она повернула голову и уставилась на дверь — прямо на меня. Я была уверена, что она меня не видит, но все же я бросилась к кровати и забралась под одеяло. Положив руку на Пио, я едва успела притвориться спящей, как дверь тихонько открылась, пролив поток света. Я знала, что она стоит в проходе, и чувствовала на себе ее взгляд, стараясь дышать ровно и расслабить конечности. Вероятно, убедившись, что я действительно сплю, она медленно закрыла дверь.

Несколько минут я не могла унять сердце, колотившееся с бешеной скоростью. Я так и не решилась больше встать с кровати, чтобы продолжить наблюдение. К этому моменту свечи в соседней комнате догорели, погрузив ее во тьму. Я представила, как она сидит за столом, глядя в пустоту. Что бы ни мучило ее, я вряд ли об этом узнаю.

Ощутив острое желание снова оказаться в своем алькове, среди подмастерьев, я поглубже зарылась в одеяла, твердо вознамерившись уснуть. Сегодня ночью я больше ничего не смогу выведать. И у меня было такое чувство, что когда наконец-то все откроется, я пожалею, что узнала правду.

— Я в жизни не встречала никого более храброго! — воскликнула Катерина, восхищенно глядя на меня. — Синьор Леонардо, мне так повезло, что вы привели ко мне Дельфину!

Сделав это торжественное заявление, графиня начала драматическое повествование о нападении, которое мы с Пио претерпели вчера.

Мы находились в приемной графини, как всегда, когда по утрам учитель приходил писать ее портрет. Катерина сидела на стуле, одетая в золотое платье, от ее вчерашней подавленности не осталось и следа.

Пио, который тоже, казалось, позабыл о вчерашнем злоключении, величественно восседал на ее коленях, время от времени тявкая на всех подряд.

Я слушала ее, попеременно краснея при ее похвале и вздрагивая, вспоминая, насколько мы с песиком были близки к гибели или увечьям. Я хоть и предпочла бы рассказать это учителю наедине, но об этом приходилось лишь мечтать.

Не было никакой возможности скрыть-от него рану, поскольку Катерина лично подвесила мою руку на кружевную ленту, привязав ее к шее.

— Конечно, Грегорио — то есть, капитан стражи — тоже проявил смелость, — сказала в заключение графиня, при этом ее щеки покрылись легким румянцем. — Не окажись он рядом со своим ножом, эта история окончилась бы куда более печально.

Леонардо, тем временем, слушал ее с приличествующим ситуации вежливым интересом, раскладывая краски и кисти. Я, однако, достаточно хорошо его знала, чтобы понимать, что он с трудом сдерживается, чтобы не засыпать нас вопросами… то есть до определенного момента. Верный себе, он не мог не спросить, какое мне было оказано лечение.

— Известно, что такие раны, хоть и кажутся безобидными, могут оказаться опаснее ножевого ранения, — заметил он, бросив на меня многозначительный взгляд.

Я машинально положила руку на живот, который теперь украшал едва заметный шрам. Ни один из нас не забыл то столкновение со смертью несколько недель назад, едва не закончившееся для меня печально.