Книга 419 - Уилл Фергюсон

— Террор порождает террор, — пояснил генерал. То был не первый его набег на Дельту. В молодости, в гражданскую, несколько десятилетий назад, он жег деревни, да так замечательно жег, что его повысили. — Иджо — хищники, — заявлял он теперь. — Сколько наших предков они поймали, продали в рабство или даже съели! Они понимают только силу, и так будет всегда.

Последовала операция до того опустошительная, что власти в Абудже, наслушавшись рапортов о целых деревнях, сровненных с землей, и о телах, валяющихся на лесных тропах, вынуждены были ее свернуть. Рев вертолетов в ночи, вонь паленых козьих трупов, дымящихся бананов; «подношение мухам», как выражались в Дельте. Стреляные гильзы усеивали грязь, точно бронзовые монетки.

До деревни Ннамди не добрались. Армии методичны; солдаты продвигались вовнутрь штата ручей за ручьем; начали с Варри в западной Дельте, затем на юг из Порт-Харкорта на востоке. А деревня Ннамди — в глуши, на просоленной кромке мангровых болот, и это ее уберегло — едва-едва. Они видели дым над деревнями выше по течению, готовились к удару молота, который так и не ударил.

Кампания возымела непредвиденный эффект: закон непредсказуемых последствий неотделим от военного дела. В деревню Ннамди толпами потекли беженцы. Поначалу новоприбывших встречали радушно, затем раздраженно; они селились на литоралях за деревней, в барачных лагерях, вонявших испражнениями и отчаянием. Берега ручьев усеяны калом, у голых и пузатых детей поголовно дизентерия.

Осажденная деревня Ннамди поневоле стала переселенческой столицей дальних ручьев. В рыночные дни будто из воздуха появлялись товары из Портако, и мешки найр, которые Ннамди привез с трубопровода, почти обесценились. Беженцы везли горы денег в чемоданах и наволочках; цены росли. Мать Ннамди за свою фанту и овощи брала теперь вдесятеро больше. И все равно прибыли — с булавочную головку.

Ночами они лежали под своими москитными сетками.

— Чувствуешь? — шептала мать через всю комнату. — Что-то надвигается.

Их ручей не приспособлен для таких толп.

Как-то утром Ннамди нашел за курятником руку. Едва ли имело значение, какая молчаливая вражда, какие темные ритуалы обрушили на эту вот руку мачете. Вскоре, газуя на моторках и паля в воздух, явились боевики-иджо. Молодые парни, голые по пояс, воспламененные гневом и джином.

— Уходи! — в отчаянии зашептала мать. И еще отчаяннее, на иджо: — Ты работал на нефтяников, они знают. Задами к лагуне. Уходи!

57

Отцовское каноэ никуда не делось — так и стояло у берега, за пушкой ЕКВ и английскими могилами. Ннамди зашел в чавкающую слякоть, выровнял лодку. Поспешно в нее забрался, шестом выгнал на воду. Его уносила река, пальба за спиной стихала.

Лес безмолвствовал. Странно. Течение пронесло Ннамди мимо следующей деревни — ее останков. Обожженные стены, почерневшие крыши, огнем покоробленная жесть. Похоже, недавний разор. Поблизости ошивались редкие козы, причал разнесен в щепу, доски — точно сломанные ребра. Проплыл крысиный трупик — живот вздут, глаза выклеваны. Теме бездетных и тех, кто заплутал меж утроб, обитают в Деревне Мертвых. Может, это она? Кладбище заблудших душ?

Скользя мимо, Ннамди искал признаки жизни — может, помощь кому нужна. Ни души. Только тишина и козы. Дальше мангровые болота были исчерчены ручьями едва ли шире его каноэ. Он шестом загнал лодку в ручей, пригибаясь под нависшими лозами, приглядываясь к толстым ветвям — не шевельнется ли кто. Иногда оттуда падали змеи.

Остановился, вытер пот с лица и тут услышал… что-то . Слабый стук, морзянка. Как будто из-под воды — на миг он решил, что это овумо ему сигналят. Однако нет. Не из воды — над водой. Приглушенно, за манграми, по-над ручьями — тук-тук-тук.

Похоже на вертолет, только слишком медленно. Похоже, будто ямс толкут пестиком в ступке, но в тембре слишком много металла.

Ннамди погнал лодку прочь от мангров, что стояли стеной, переплетшись и перепутавшись корнями, и тихонько скользнул за поворот, потом за следующий, отложил шест, взял весло. Несколько взмахов — и его подхватило сильное течение. Вдоль воды тянулся трубопровод — оливковый, металлический, наполовину утопший.

Тук-тук.

Ннамди плыл вдоль трубопровода, тот петлял. Стук становился громче, и за следующим поворотом возникла замерная станция. М-да, оплошал. Ннамди попытался дать задний ход, погрёб изо всех сил, но течение тащило вперед. Слишком глубоко, шестом не достать, и он попытался повернуть каноэ к зарослям. Только бы добраться до мангров — там остановится, оттолкнется, ускользнет — но нет. Поздно. Его заметили.

Четверо. Молодые парни, по спинам течет пот — в моторке пристали к трубе и по очереди молотили кувалдой по долоту, вскрывали металлический шов. Наготове стояли пустые бочки и канистры.

У одного на плече висела древняя винтовка; увидев Ннамди, он свистнул остальным — мол, бросайте работу, — стянул винтовку с плеча, неловко поднял, прицелился.

Ннамди отчаянно греб, сражался с течением.

— Побежишь — мы тя догоним! — крикнул на иджо человек с винтовкой.

У них моторка. У Ннамди каноэ. Охота выйдет недолгой. Ннамди бросил грести, приветственно поднял руку, лодка заскользила вперед.

— Ноао! — крикнул он, улыбнувшись. — Я рыбу ищу. И все.

Человек опустил винтовку. Понаблюдал, как Ннамди подплывает.

— Я тя знаю.

Один из тех, кого наняли нефтяники. Ннамди видел его на Бонни-айленде.

— Ну а то ж! — сказал парень, перейдя на английский и широко улыбаясь. — Точно знаю.

Ннамди тоже улыбнулся, но улыбка у парня преобразилась и теперь больше походила на ухмылку.

— Я сортиры чистил, а ты там скакал козлом, красавец. — Он повернулся к остальным. — Меня убирать послали, а этот спал на пухлых подушках, механиком работал. — Снова к Ннамди, в покрасневших глазах бурлит ярость: — Вали давай, пока я тя не пристрелил.

Ннамди снова дергано погрёб, попытался отойти. Но течение сносило каноэ к моторке.

— Вали отсюдова! — заорал парень.

Завел патрон в патронник, дернул затвор, стрельнул по воде в паре футов от каноэ. По мангровым болотам раскатился грохот. Ннамди вздрогнул.

И тут, и тут — течение… отпустило.

Неведомый ову, что держал Ннамди, разжал хватку, Ннамди резко развернул каноэ и направил к манграм на берегу — корни будто ноги. Надеялся оттуда шестом протолкнуть лодку вверх по течению и сбежать.

Стук по трубе возобновился. Ннамди оглянулся на узловатые спины, на долото, приставленное к шву, на парня с Бонни-айленда. Может, он Ннамди во сне привиделся, Бонни-айленд этот? Ннамди подумал о том, сколько сортиров прочистил этот парень, подумал о молотах и наковальнях — и бросил грести.

Каноэ медленно развернулось и вновь поплыло к моторке.