Книга По дороге в вечность - Дж. А. Редмирски

Все поворачиваются в мою сторону.

– Нет, мы… путешествуем, – говорю я.

– Путешествуете? – переспрашивает Брей. – У вас есть трейлер?

– Нет. Только машина, – отвечает ей Кэмрин.

– А почему вы путешествуете? – вдруг спрашивает блондинка, что неустанно пожирала меня глазами.

По ее лицу видно: она изо всех сил старается привлечь мое внимание, но я игнорирую ее вопрос и, повернувшись к Брей, говорю:

– Мы вместе поем песни под гитару.

– Так у вас группа? – спрашивает блондинка.

– Что-то вроде того. – На этот раз я удостаиваю ее ответом, но тут же снова поворачиваюсь к Брей.

– А что за песни вы поете? – спрашивает Кейлеб, брат Тейта.

Он уютно устроился рядом с другой девицей. Вряд ли это его подруга, но сегодня она наверняка уложит его под себя. Или на себя.

– Классический рок, блюз, фолк-рок. Вот такие направления, – отвечаю я и прикладываюсь к пиву.

– Спели бы для нас! – возбужденно предлагает Брей.

Похоже, она захмелела наравне с Кэмрин. Они успели сдружиться.

Кэмрин поворачивается ко мне. Ее глаза распахнуты и восторженно сияют.

– Спой, – просит она. – Мы же захватили акустическую гитару.

– Нет, детка, – качаю я головой. – Я сейчас не в том настроении.

– Ну почему ты упрямишься?

Она смотрит на меня умоляющими щенячьими глазами, только что не поскуливает. Безотказный прием. Однако эту просьбу я выполнять не тороплюсь, надеясь, что Кэмрин отстанет и скажет: «Ладно. Не хочешь – не надо».

Но она не отстает.

– Старик, если гитара при тебе и ты умеешь на ней играть, это же клево, – говорит Тейт. – Живой звук – это тебе не диски.

Все вопросительно смотрят на меня. Даже Кэмрин. Я соглашаюсь только ради нее и иду к машине за гитарой.

– Ты тоже будешь петь, – говорю я Кэмрин, опускаясь на одеяло.

– Не-а. Я после пива… не в голосе.

Поцеловав меня, она садится поближе к Брей и Элиасу, освобождая мне пространство.

– А что спеть?

Мой вопрос обращен к Кэмрин, но отвечает Тейт:

– Да что угодно, старик. Сам решай.

Мысленно перебираю несколько песен и останавливаюсь на самой короткой. Быстро настраиваю гитару, затем беру первые аккорды песни «Ain’t No Sunshine». Мне ровным счетом наплевать, понравится им мое пение или нет. Но, начав петь, я становлюсь другим человеком. Не умею петь вполсилы. На протяжении почти всей песни мои глаза закрыты, что не мешает мне чувствовать энергетику слушающих и знать, затронула их моя песня или нет.

Затронула. Всех.

На втором припеве открываю глаза и смотрю на Кэмрин. Она стоит на коленях, раскачиваясь в такт музыке. Остальные девицы – тоже. Заслушались. На третьем припеве песня кончается, но стоило мне замолчать, как я хочу петь дальше. Брей переполняют эмоции. Она говорит, какое удовольствие доставило ей мое пение. Она не пытается быть соперницей Кэмрин, чего не скажешь о блондинке. Та не спускает с меня глаз.

– Старик, а ты умеешь зажечь, – произносит Тейт, забивая косяк.

– Спой еще что-нибудь, – просит Брей.

Она снова лежит, прислонившись к Элиасу, а тот обнимает ее.

Первой, кому Тейт протягивает косяк, оказывается Кэмрин. Пару секунд она просто смотрит на сигарету, решая, брать или нет. Ее лицо болезненно морщится. Знаю: она сейчас вспоминает те таблетки. Сильное болеутоляющее, от которого она отлетала.

– Нет, спасибо, – наконец качает она головой. – С меня сегодня хватит выпивки.

Улыбаюсь про себя, гордый ее решением. Затем Тейт предлагает косяк мне, и я тоже вежливо отказываюсь. Я бы не прочь сделать пару затяжек, но после того, как Кэмрин отказалась, удовольствия мне это не доставит.

Я никогда не был особым любителем покурить травку. Изредка, под настроение. Но сейчас не тот случай.

Исполняю еще несколько песен. Одну – вместе с Кэмрин. Теперь мне хочется послать остальных подальше и просто наслаждаться с моей девочкой этим глухим уголком флоридской природы. Кладу гитару на одеяло и вновь сажаю Кэмрин себе на колени.

Брат Тейта и та девица отошли поодаль и то ли сосутся, то ли просто щупают друг друга. Понятно, что в этом состоянии им не до разговоров. Блондинка, пожиравшая меня глазами, наконец-то поняла намек. Я так думаю. А может, набралась пива, и ей уже не до кого.

Тейт снова врубает свое стерео. Он возвращается с бутылкой виски «Сиграмс-7», двухлитровой бутылкой «спрайта» и упаковкой одноразовых чашек. Его подружка наливает в каждую чашку из обеих бутылок и раздает тусовщикам.

– Не боись, старик, – говорит мне Тейт. – В темноте ты все равно никуда не поедешь. Копы в этих местах не водятся.

– Пожалуй, выпью немного, – говорю я. Смотрю на Кэмрин и вспоминаю выражение ее лица, когда Тейт предлагал ей косяк. – Но если ты не хочешь, чтобы я пил, я не буду.

Мне не хочется, чтобы она напивалась. Во-первых, у нее потом начинаются угрызения совести. А во-вторых, если она переберет, утром у нее будет жутко болеть голова. Поэтому я готов отказаться от выпивки.

– Малыш, я тоже хочу выпить, – говорит она. – И всего капельку, а? – Она просительно улыбается и ждет моего разрешения. Ее улыбка меня заводит.

– Ладно, пей, – говорю я, не желая задевать ее чувства.

Кэмрин берет у подружки Тейта пластиковую кружку.

Мы садимся, потягиваем пойло и долго говорим обо всем на свете. Кэмрин смеется. Они с Брей начинают обсуждать достоинства прокладок. Пусть. Я в женские темы не лезу. Главное, нам всем хорошо. Я наслаждаюсь музыкой. Многие вещи я слышу впервые. Меня особенно зацепили несколько последних песен. Судя по голосу, их исполнял один и тот же певец.

– Это кто? – спрашиваю я Тейта.

– Ты про кого? – не сразу понимает он. – Про певца, что ли?

– И про певца, и про группу. Шикарно играют.

– Это Дакс Риггз, дружок мой. Теперь солирует. Кажется, он начинал в «Эйсид Бат». – Тейт морщит лоб, что-то вспоминая. – Дакс пел в разных группах. Просто «Эйсид Бат» и «Эджентс оф Обливион» – самые известные.

– А по-моему, «Эйсид Бат» я уже слышал, – говорю я, прикладываясь к смеси джина со «спрайтом».

– Ничего удивительного.

– Потом обязательно проверю, нет ли у меня его записей. Дакс относится к андеграунду?

Кэмрин, наговорившись с Брей о прокладках, подползает ко мне и кладет голову на плечо.

– Да, – отвечает мне Тейт. – Он никогда и не принадлежал к мейнстриму. И за это я уважаю его. Мейнстрим – полное дерьмо. Противно смотреть, как прекрасные группы ссучиваются и начинают делать рекламу зубной пасты.