Книга Испанские каникулы - Софи Кинселла

— Резонно, — кивнул Филипп.

Он глотнул еще вина и почувствовал, что голова у него кружится и клонится набок. У него было такое ощущение, будто он долго и медленно поднимался в гору и вдруг полетел с вершины водопада по быстрине. Если он не съест что-нибудь в ближайшее время… самое ближайшее… Мысль ускользнула, и Филиппу пришлось сделать еще глоток, чтобы сосредоточиться.

Он взял бутылку «Г» и вылил остатки в бокал Хью.

— Можно открыть другую, — еле ворочая языком, произнес Филипп. — Или остановиться, пока мы в порядке.

Ответа не последовало. Хью, казалось, задумался над предложенными вариантами. Потом поднял на Филиппа воспаленные глаза.

— Я люблю вашу жену.

Воцарилось молчание. Несколько секунд Филипп в замешательстве смотрел на Хью, словно пытаясь вспомнить что-то очень важное. Потом блаженно улыбнулся.

— Хлою любят все. Она ангел.

— Да, — согласился Хью, слегка сникнув. — Она ангел.

— За ангела! — сказал Филипп и поднял свой бокал.

— За ангела, — повторил Хью после краткой паузы.

Он тоже поднял бокал, и они выпили.

— На самом деле, конечно, она мне не жена, — запоздало добавил Филипп, откинувшись на спинку стула и закрыв глаза.

Последовала долгая пауза.

— Да, — медленно произнес Хью. — Конечно же, она вам не жена.

Он тоже откинулся на спинку стула, и они погрузились в молчание, нарушаемое лишь плеском воды в бассейне.

Глава 11

На следующее утро Хлоя проснулась внезапно, с колотящимся сердцем. Она рывком села, охваченная смятением — будто опоздала на встречу; с губ ее готовы были сорваться извинения. И она действительно успела произнести: «Извините…», прежде чем осознала, что находится в пустой комнате и слушать ее некому.

Несколько секунд Хлоя молча смотрела на вторую половину кровати, потом медленно опустилась обратно на подушки. Филипп ночевать не приходил. Что означает… И что же это означает?

Он все знает. Он улетел в Англию. Все закончено.

Либо он ничего не знает. Просто выпил лишку и заснул перед телевизором.

Оба варианта были равновероятны. Обе ситуации были ей неподвластны. Лежа в одиночестве в светлой тихой комнате, по-прежнему наполовину пребывая в сумятице сна, Хлоя ощутила легкое оцепенение. Оторванность от реального мира. Неужели вчерашнее происходило на самом деле? Сознание ее захлестнул водоворот образов и воспоминаний. Пульсирующая музыка. Сияние солнца. Выдержанное красное вино. Взгляд Хью. Медленный кивок.

Несколько часов она была другим человеком. Абсолютно другим человеком.

Хлоя быстро откинула покрывало и встала. На противоположной стене висело большое зеркало. Она очень медленно приближалась к своему отражению. Лицо ее покрывал легкий золотистый загар, волосы выгорели на солнце. Издалека она снова походила на незнакомую блондинку. Двадцатипятилетнюю блондинку, шагавшую вчера по улице в облегающем черном платье. Женщину, сидевшую в одиночестве за ресторанным столиком и принявшую приглашение чужого мужчины. Не думавшую ни о чем, кроме себя и своих сиюминутных желаний.

Но когда Хлоя оказалась совсем рядом с зеркалом, расплывчатый образ исчез и на его месте возникло ее собственное отражение. Обаяние неведомого развеялось. Она не была белокурой незнакомкой. Она не загадочная двадцатипятилетняя женщина. Она — это она, Хлоя Хардинг. Это Хлоя Хардинг оделась в черное. Это Хлоя Хардинг совершила измену.

Она думала, что не способна на такое, что она выше этого. Она считала себя сильнее. Но пала, как и другие. Ей расставили ловушку, и она пошла прямиком в нее, слабая и глупая, словно девчонка-подросток. Посмотрев на себя, Хлоя ощутила вспышку гнева — и приступ ненависти к Джерарду, подстроившему это все. К человеку, увидевшему ее ахиллесову пяту и пронзившему ее. Как долго он планировал эту встречу? Сколько времени наслаждался радостным предвкушением? Теперь, задним числом, Хлое казалось, что в каждом их разговоре, произошедшем за последние месяцы, таился подтекст, какой-то многозначительный намек. Джерард знал, что она не выдержит. Он знал ее лучше, чем она сама. Хлоя остро ощутила унижение и отвернулась от зеркала.

Она прошла туда, где лежала ее одежда, едва осознавая, что делает, пытаясь выбросить из головы все мысли. Но, потянувшись поверх валяющегося черного платья за щеткой для волос, почувствовала слабый экзотический мускусный аромат духов, которыми брызнула на нее испанка в магазине. Запах вчерашнего дня. Запах ее и Хью.

Этот запах подействовал на нее с убийственной силой. Хлою захлестнуло желание; она почувствовала, что слабеет и теряет контроль над собой. Она ухватилась за комод, чтобы не упасть, и зажмурилась, пытаясь сосредоточиться и прийти в себя. Но желание было чересчур сильным. Мысленно Хлоя вновь очутилась в той комнате в Сан-Луисе. Вот она сидит у окна с бокалом в руке. Вот Хью на смятых простынях у нее за спиной, взглядом зовет ее вернуться. Вот они двое в потаенном мире, вдали от всех.

Он попросил ее провести с ним всю ночь, проснуться в его объятиях. Она отказала. И вот теперь, в конечном итоге, провела ночь в одиночестве. При мысли о том, что она отвергла, Хлою охватило оцепенение.

Несколько секунд она стояла недвижно, потом заставила себя сделать глубокий вздох и дрожащей рукой убрала волосы с лица. Отойдя подальше от этого платья и этого запаха, Хлоя натянула купальник, а сверху — сарафан. Потом причесалась и вышла из комнаты.

Проходя мимо спальни мальчиков, Хлоя заглянула внутрь. Оба до сих пор крепко спали. Нат сжимал в руке игрушку. Несколько мгновений Хлоя молча смотрела на них. Во сне Сэм по-прежнему выглядел ребенком. Лицо его было чистым и невинным; он спал, раскинув руки по подушке. Лучи утреннего солнца высветили у него на подбородке еле заметную белокурую щетину. Но Хлоя, заметив ее, вовсе не подумала, что ее сын уже мужчина. Эта щетина напомнила ей пушок, покрывавший тело Сэма в младенчестве и золотившийся на солнце, когда малыш лежал на ковре. Спящий рядом Нат скинул во сне покрывало. Его пижама с покемонами выцвела от множества стирок. На руке виднелась надпись шариковой ручкой: «Сэм должен мне три хода».

Двое ее сыновей. Глядя на них в пронизанной солнцем тишине, Хлоя вдруг вспомнила сказку о Русалочке, которая покинула море ради любви, отреклась от прежней жизни и подчинилась зову сердца. И всю оставшуюся жизнь ходила по острию ножа.

Хлоя закрыла глаза, опершись о дверной косяк. А когда открыла их, перед ней встала новая цель. Хлоя ощутила в себе тонкую сталь решимости, вновь вернувшуюся твердость духа. Она двинулась прочь, постепенно убыстряя шаг; она успокоилась.

На улице солнце уже припекало вовсю, и на небе не было ни облачка. В недвижном воздухе повисла жара, почти пугающая в своей мощи. На мгновение Хлое померещилось, что от этой жары исходит физическая угроза. Чем они только думали, отправляясь в этот чужой бесплодный горный край, открываясь этим могущественным вредоносным силам? Почему не остались дома, в безопасном окружении?