Книга Семейная реликвия. Тайник Великого князя - Елена Зевелева

Потом они спокойно посидели на скамейке у фонтана, вечером светившегося разноцветными огнями, сопровождаемыми музыкой, выкурив по сигарете и съев еще по одному пломбиру, в жестких, слегка подгоревших вафельных стаканчиках. Затем неторопливо прошлись по большой парадной центральной площади – Красной. Она завершалась длиннющим фонтаном-водопадом, в котором купалась ребятня. Устав гулять, вновь сели в машину и проехались по старому городу, зашли на восточный базар – огромный, пропахший с древнейших времен всевозможными пряностями, щекотавшим нос перцем разных цветов и крепости, бесчисленными, разложенными на прилавках в мешочках ароматными специями и услаждавший обоняние запахом плова и шашлычным дымом. И наконец, отправились на машине в столичный аэровокзал, такой же светлый и современный, как все новые здания Ташкента. Никого из участников научного форума там еще не было. Поэтому в ожидании всей группы московских гостей и сопровождающих их лиц вдвоем засели напоследок в аэропортовском ресторане. Ни тому ни другому есть не хотелось. Взяли как средство коммуникации бутылку наиболее почитаемого в городе трехзвездочного коньяка и немного закуски. И только приступили к заключительной нехитрой трапезе, как к ним стали неспешно подтягиваться прибывающие сюда же члены выездной сессии, занимая один столик за другим. К столику, за которым вольготно расположились Олег и Георгий, быстро подошел академик Юсупов. Присев и сделав пару глотков зеленого чая, он передал Олегу, помня его просьбу, небольшую книжку, изданную республиканским издательством имени Гафура Гулома, с популярным изложением научных, как выяснилось, разработок Великого князя Николая Константиновича Романова. Юсупов сильно торопился – его ждали московские коллеги по большой Академии. Поэтому, сказав Олегу несколько приятных для него слов и подчеркнув при этом, что на днях непременно будет по делам в Москве, где обязательно сумеет выделить время, чтобы встретиться с журналистом в традиционном для них месте – гостинице Академии наук Узбекистана на Рязанском проспекте, где с превеликим удовольствием прокомментирует все интересующие его факты и сведения и даже детали, связанные с пребыванием в Средней Азии сосланного сюда Великого князя.

Вскоре после ухода Юсупова к ним подсел появившийся как из-под земли академик Юрий Поляков, с которым вместе, даже в соседних креслах в самолете, Олег несколько дней назад летел в Ташкент. Большой любитель и знаток этих мест, не раз бывавший в Узбекистане ранее в качестве корреспондента «Комсомолки», а до этого после войны писавший здесь кандидатскую диссертацию, он мигом бесцеремонно развалился на предложенном стуле. Не прекращая попутно рассказывать о событиях последнего дня, также бесцеремонно, не ожидая приглашения, налил себе рюмку коньяка и выпил. Потом – вторую. Первую – за удачный взлет. Вторую – за не менее удачное приземление. Для прощания с гостеприимным городом ему потребовалась третья, которая под фрукты – дыню и виноград – прошла ничуть не хуже двух предыдущих.

Поговорить и наметить планы на будущее Олегу с Георгием в результате так и не удалось: динамики на двух языках – русском и узбекском – женским голосом с явным акцентом громко объявили о регистрации пассажиров и оформлении багажа на московский рейс. Вытащив из багажника машины Георгия свои нехитрые пожитки и аккуратно уложенные в специальную камышовую корзинку и фанерную коробку с дырками по бокам закупленные на богатом ташкентском базаре фрукты и овощи, Олег вскоре вместе со всей группой в сопровождении дежурной бодро и весело проследовал на летное поле, где участников выездной сессии Академии наук давно дожидался аэробус, чартерным рейсом отправившийся через некоторое время в Москву. Через четыре часа довольно приятного полета, сплошь занятого обсуждением докладов, сообщений, путешествий и конечно же многочисленных приемов и застолий, самолет «Аэрофлота» плавно приземлился в аэропорту «Домодедово». Время полета, на которое так рассчитывал Олег, надеясь полистать некоторые свои записи, прошло, по его представлению, абсолютно бездарно. Поляков, по привычке занявший место у окна рядом с ним, крепко уснул, едва его голова коснулась подголовника глубокого кресла. Глядя на него, Олег поступил так же. Очнулся он уже во время посадки, когда пилот выруливал свой лайнер ближе к стеклобетонному зданию аэровокзала.

…Олег закрыл свой потрепанный временем ташкентский дневник уже под утро. Было, правда, совсем темно за окном, но спать он не хотел. В голове кружились мысли, воспоминания. «Как жаль, что раньше не почитал внимательно все, что записал тогда в Ташкенте, возможно, многих ошибок бы не сделали. Ну да ладно, еще, к счастью, не поздно все поправить», – решил он, забираясь под теплое легкое одеяло. «Сколько интересных встреч было, оказывается… А сколько судеб? Только и пиши, не уставай, твори. Не на один бестселлер тянет… Не зря же великий мэтр Пьер Карден говорил, что интересных фактов и историй в жизни великое множество. Мало людей, способных их обобщить и сделать достоянием широкой общественности. Поистине правда…»

Вспомнил он и свое возвращение домой в то раннее утро.

Выйдя из вместительного жерла отечественного «боинга» вместе с Поляковым, он забрался на заднее сиденье стоявшей прямо у трапа служебной «Волги», встречавшей академика, который жил совсем неподалеку от Олега – на Ленинском проспекте. Посему он без хлопот благополучно добрался до дома на проспект Вернадского уже в семь утра. Жена, считавшая себя совой, еще спала.

Ранний звонок в дверь, конечно, оторвал ее от самого сладкого утреннего сна, но окончательно не пробудил Ольгу. И хотя она, судя по загадочной улыбке и постоянно протираемым рукой глазам, обрадовалась возвращению мужа и приятно удивилась дарам Азии, привезенным из Узбекистана, из объятий Морфея она освободиться в такую рань никак не могла. Она начала бродить, как сомнамбула, по комнатам в легком шелковом халате, задавая, порой невпопад, бесконечные вопросы, одновременно раскладывая фрукты по полкам холодильника.

Олег быстро выложил содержимое своего видавшего виды командировочного портфеля: материалы засунул в ящик письменного стола, а пропахшие потом рубашки – в пластмассовый тазик для грязного белья, который всегда находился в «мойдодыре» в ванной. Затем, слегка сполоснувшись под душем, немедленно последовал примеру Ольги, давно посапывавшей, накрывшись одеялом чуть не с головой. Последнее, что он услышал сквозь сон, был вопрос жены, прозвучавший тихо-тихо из-под одеяла:

– Ну что, узнал что-нибудь? Не без толку, в конце концов, съездил в такую даль? Я не имею в виду твои рабочие дела и чисто журналистские встречи. Ты ж понимаешь?

– Пусто-пусто, – ответил Олег, слегка недовольный уже во сне продолжающимися вопросами и тем, что ему явно не светило выспаться. – Проснемся, расскажу подробно. В общем, все было полезно и интересно, но, как говорится, «не в ту степь». Хотя кое-что есть и для тебя. Например, узнал, как закончил жизнь тот самый Соломонов, знакомый твоих родителей, о котором ты мне не раз рассказывала, да и отец твой его частенько вспоминал. Во-вторых, по всем данным, которые имеются у компетентных людей, это все-таки, как ты справедливо считала раньше, Вогез – тот самый ташкентский уркаган. Так что направление поисков было выбрано точно. Как мне сообщили, он неведомо сколько времени гоняется за вашей семейной иконой и, судя по всему, нашел ее концы. Кровищи, думаю, было пролито за время поисков Спаса им и его сообщниками просто немеряно. Но у него ли драгоценная во всех смыслах реликвия или нет, неизвестно. Ему покровительствует, кстати, какой-то басмаческий отпрыск с русской фамилией, который в свое время был чуть ли не соседом твоих бабушки и деда по улице Чехова. Имени его я не запомнил, а может, никто и не произносил. Ну, а кое-какие приметы назвали. И хотя к делу это особого отношения и не имеет, нужно, думаю, будет обязательно расспросить твоих родителей. Скорей всего, они тоже что-то об этом знают. Наверняка знают. Сейчас он хоть и не молодой уже, но в принципе отъявленный головорез, даже не чета жулику Вогезу. Кличка у него, дай вспомнить, какая-то не совсем обычная, жутковатая даже, но запоминающаяся. Вспомнил. Его называют в определенных кругах не иначе, как Старая Гюрза. Это змея такая страшная в Средней Азии водится. Что-то типа нашей гадюки, но намного серьезней. Укус ее для человека смертелен. И что самое ужасное, о своем нападении гюрза, единственная, пожалуй, из всех, никак не предупреждает свою жертву. Представляешь, с такой встретиться?