Книга Служба Контроля - Игорь Шенгальц

Щит, накрывавший наше здание, на парковку не распространялся, и я давно вышел за его пределы, оставшись безо всякой защиты.

Поэтому не удивительно, что я чувствовал себя крайне неуютно и зябко на свежем воздухе. «Сигарету бы напоследок», — подумалось мне.

И тут неким шестым, седьмым или тридцать первым неизвестным ни мне, ни науке чувством я понял, что сейчас в меня выстрелят. И, что еще страшнее, мои ноги внезапно оказались неспособны сделать более ни шагу, они словно приросли к асфальту, отказываясь мне подчиняться. Вот так дела, смерть Портоса! Он тоже окончил жизнь, преданный собственными конечностями…

Все, что я додумался сделать, — пустить вперед усыпляющее заклятье, и приготовился к безвременной кончине.

В ту же секунду на стоянку влетел черный, полностью тонированный «хаммер». Я всегда удивлялся, как ребята ночью при подобной тонировке могут различить хоть что-то вокруг? Машина, не снижая скорости, подлетела к танку сзади и, резко затормозив, остановилась. Из нее, словно пружинистые мячики, вылетели две фигуры и через миг оказались сверху на броне.

Фигура побольше наклонилась над люком и просто выдрала его из башни, отбросив в сторону. Люк с удивленным звоном упал на асфальт. А фигура поменьше уже нырнула в башню.

Выстрел так и не раздался. Но и ноги мои двигаться отказывались. Я сел на асфальт, где стоял, и закурил, глубоко и жадно затягиваясь.

Через минуту ко мне подошел аккуратный Чингиз, выбравшийся из танка через нижний люк, и сообщил:

— Все в порядке, солдаты спят.

— Что за солдаты? — вяло поинтересовался я.

— Срочники, судя по всему. Из местного танкового училища. И танк оттуда же, он у них там служит рабочим музейным экспонатом. Я сам видел.

— А как они оказались здесь? И почему стреляли по нам?

— Они под воздействием, — заявил подошедший Брайн. — Сильное заклятье подчинения. Скорее всего, им приказали угнать танк и дали точное указание, куда ехать и что там делать. Будем разбираться!

— Ты их оставил одних?

— Они еще не скоро проснутся, ты сил не пожалел.

— А вы знаете, что щит почти треснул?

Брайн шумно удивился, и даже Чингиз приподнял брови.

— Да ну? Он ведь ядерный взрыв выдержать должен!

— Может, шеф приобрел китайскую подделку вместо лицензионного заклятья?

— Лично я у него ничего спрашивать не буду, мне своих проблем хватает. Кстати, у меня ноги не ходят.

— Это бывает, — тактично сказал Брайн. — Сейчас, минуту…

Он подхватил меня на руки, как ребенка, столь легко и непринужденно, словно я ничего не весил, и спокойно понес в офис, а Чингиз вернулся к танку.

— Да, кстати, мы привезли гоблина, он в машине сидит, — рассказал по дороге Брайн, — и подруга его с ним. Зубами на нас щелкала, да мы намордник на нее надели и руки связали. Вроде обошлось, не покусала…

— Веди их сюда. Лину в карцер, гоблина на допрос!

— Будет сделано, тебя только для начала транспортирую…

Он донес меня до дивана и осторожно опустил на мягкие подушки. Лена, выбравшаяся из-под стола, засуетилась рядом. Брайн вышел на улицу.

— Что с тобой? Ноги?

— Да, — виновато сказал я. — Отказали вдруг.

— Сейчас посмотрим, не волнуйся!

Она сняла с меня обувь, затем носки и ловкими движениями ощупала поочередно обе щиколотки, зачем-то потрогала каждый из пальцев и ущипнула за пятки. Я это видел, но ничего не почувствовал.

— Так, все понятно, тебя парализовало! — обрадованно сообщила она.

— Совсем?

— Временно. Сейчас вылечим. Абракадабра, скорики-морики!..

— Лена!..

— Хорошо, больше не буду. Извини, не знала, что ты юмора не понимаешь…

Она провела руками по моим ногам, что-то негромко приговаривая себе под нос, а потом устало похлопала по ляжке, и теперь я все почувствовал.

— Спасибо.

— На здоровье! Кстати, ты не думай, это не от страха. То было избирательное заклятье. Предполагаю, нацеленное на того, кто попытается помешать танку.

Я надел носки и обулся как раз вовремя. Вошли Чингиз и Зельден, а следом за ним Брайн, державший перед собой на вытянутых руках Лину.

Девушка сильно изменилась за прошедшее время. Трупных пятен я не увидел, но вот выражение лица перестало быть безразличным. Глаза налились кровью, рот хищно оскалился, и, если бы не намордник, ограничивавший ее движения, Брайну пришлось бы туго, а так он держался, только лишь недовольно отворачивался: от девушки пахло кровью и сырым мясом.

Он, не останавливаясь, протащил ее до карцера, запихнул в камеру, запер дверь и только после этого облегченно вздохнул.

Зельдена усадили в кресло для посетителей, я сел напротив, за стол, Чингиз устроился так, чтобы блокировать путь к двери, Лена заняла место в сторонке за компьютером, а Брайн ушел улаживать дела с танком. С минуты на минуту должны были явиться местные силы правопорядка, и им необходимо было правильно разъяснить текущую ситуацию…

Когда все, наконец, успокоились, я спросил гоблина:

— Видели танк?

— Видел.

— Ваша работа?

— Нет. Я не понимаю, в чем дело?

— Хорошо, посмотрите на этот нож. Узнаете?

Я показал ему «Громобой», лежащий на столе, и насладился реакцией. Некрасивое лицо Зельдена за считаные секунды несколько раз поменяло выражение. Сначала я увидел искреннюю радость, потом удивление и, наконец, смущение. А вот страха я не заметил, это было плохо.

— Узнаю, это мой нож.

— То есть вы признаетесь в убийстве своей подруги, госпожи Лины? Извините, не знаю ее фамилии.

— Что? — лицо гоблина перекосилось. — Вы хотите сказать, Лину убили этим ножом?

— Именно, а так как вы только что официально при свидетелях признали, что нож ваш, может быть, пойдете до конца? Это вы убили Лину?

— Нет! Не я!

— Но ведь нож ваш?

— Мой.

— А вы знаете, что это жертвенный нож?

— Конечно, знаю! — Зельден даже возмутился. — Он и предназначался для принесения жертвы!

— Лины?

— Да нет же, о чем вы говорите? Я собирался принести жертву нашим богам, чтобы увеличить приток посетителей в клуб. Я делал это уже много раз, и всегда помогало. При чем тут Лина?

— Так кого вы собирались принести в жертву, если не ее?

— Курицу, самую простую курицу! Я купил ее с утра на рынке. Тут нет ничего необычного, говорю же, я делал такое уже несколько раз! Это не запрещено законом, ни человеческим, ни даже Совета.