Книга Вред любви очевиден - Татьяна Москвина

– А как там у тебя с жилплощадью? – поинтересовалась соседка одного с Галей возраста.

– Снимаю квартиру на Кутузовском.

– Дорого?

– Ой, тётя Люся, вам лучше этих цифирей не знать. Ужасно дорого.

– Когда же тебя по телевизору покажут? – спросил степенный, с обветренным лицом старик. – Такой голос!

– Какой там телевизор, Виктор Николаевич, разве ж туда пробьёшься, в телевизор?

– Чёрт-те что показывают, – сочла нужным сказать другая соседка, помоложе Гали, щекастая, разбитная, с интересом поглядывающая на Мишу.

– Саша, тебе хватит, – успела она заметить своему основательно погрызенному зелёным змием муженьку. – Эту мы пропустим. – Кто теперь поёт! Какие-то девки в нижнем белье, ни голоса, ни фасада, ничего. А Инга-то что? Звонит Инга-то?

– Звонит иногда. В шесть утра почему-то, – ответила Маша.

– Она что ж, и на свадьбу не приехала?

– Так не было свадьбы, тётя Ксюша. Мы так, тихонечко расписались, и всё.

– Вы, значит, тёщеньку свою и не видали? – спросила Ксюша у Миши. – Это да! Это за погляд денежки надо брать!

– Инга – мама моя, она замуж вышла и в Израиль уехала, – шепчет Маша Мише. Миша кивает.

– Да здравствуют доблестные женщины республики Крым! – воскликнул муж Ксюши, чётко знающий генеральную линию. – Выпьем за их трудовые руки!

Женщины за столом развеселились.

– И за ноги! И ещё чего не забудь! Да нас надо на экспорт гнать!

– Как моё винцо? – спросил у Миши старик.

– Сами видите – идёт прекрасно. Кажется, ведро можно выпить.

– Это, молодой человек, заблуждение. Винцо с секретом.

– На третьем литре секрет, – смеётся Маша. – Как на третий литр повернёшь – бабах в голову! И всё. И мёртвое тело.

– Машенька, ты бы нам спела, – просит соседка Люся. – Мы ж её вот такусенькую помним. Она всегда нам пела. Про маму, помнишь про маму? Чего-то там солнышко проснётся…

– Мама улыбнётся, – говорит Маша. – Лучше другое.

– Что-нибудь давай русское, духоподъёмное, – просит Виктор Николаевич.

Маша задумывается.

– Только чур все вместе?

Маша поёт «Варяга»:

Наверх вы, товарищи, все по местам,

Последний парад наступает…

Гости охотно подпевают, только Миша не поёт, стесняется.

Ночь. Миша и Маша в постели.

– Вот у нас с тобой вроде как свадьба была, правда? – говорит Маша.

– Ну такая… односторонняя. Со стороны жениха никого не было.

– А твои родители живы?

– Только отец. Мама умерла. Ох, батя у меня крут – сам по себе живёт. Решил полностью отделиться от государства.

– А у меня как раз папа умер, а мама жива. Тоже – крутая… Мадам сто тысяч вольт! Ты всё молчал за столом, ты что – стеснялся?

– Да такая ситуёвина, знаешь… как-то неловко. Люди радуются, поздравляют…

– Ну и что? И правильно радуются. Видят молодых, красивых, влюблённых людей – это разве не праздник?

– Да… – отвечает Миша.

– Что, опять? – смеётся Маша. – Сколько можно!

– Я всё время хочу. Кошмар какой-то. Как будто мне пятнадцать лет, ей-богу…

– Ага, чистый мальчик связался с развратной тёткой. Я тебя совратила…

– Солнышко моё… – шепчет Миша. – Лучшая моя девчонка…

Утро. Маша в Мишиной майке спускается вниз – водички попить. Галя возится в кухне.

– Галуша, я водички… – шепчет Маша.

– Ясно, – отвечает Галя. – Чего ж, дело молодое. Такие красавцы оба, приятно смотреть. А что, он вроде как застенчивый такой у тебя?

– Ночью не скажешь, а на людях чего-то да, куксится.

– Ревнивый, наверно.

– Так и я ревнивая. Нашла коса на камень!

– Машура, ты знаешь что? Ты береги счастье-то. Никому не показывай, ничего не рассказывай… Не дразни людей…

– А говоришь – приятно смотреть.

– Я родная, мне приятно. А сколько злых глаз! Ты посмотри, разве много таких, которые по любви живут? Живут кое-как, абы с кем.

– Любовь проходит… – говорит Маша.

– Не проходит она. Не может она пройти. Это мы портимся… И с ребёнком не тяни. Голос голосом, а пару детишек на зиму запасти надо. Не вечно твоя весна-то цвести будет…

Маша обнимает Галю.

– Эх, Галуша, как я тебя люблю… Маму так не люблю, как тебя…

– Мать не осуждай, – строго замечает Галя. – Мать – несчастная женщина.

– Что-то у нас в роду негусто женского счастья, – отвечает Маша.

– А ты молчи, – говорит Галя, – живи тише, не пугай его.

День. Миша и Маша гуляют по берегу моря. Молчат и как-то странно поглядывают друг на друга – с опаской.

– Я когда на берегу пою, иногда дельфины приплывают, – говорит Маша.

– К тебе и крокодилы могут приплыть, – улыбается Миша.

– Завтра репетицию прогуляю… Еле отпросилась.

– Да я тоже.

– Я… я Юре всё сказала, он к моему приезду заберёт свои вещи.

– Это правильно, – отвечает Миша.

– Миша, ты не думай… Я ничего такого… Мы взрослые люди…

– Что ты там бормочешь?

– Ты свободен и ничего мне не должен, – твёрдо отвечает Маша.

– Свободен, – хмыкает Миша, прикусывая губу, – свободен… что бы это значило, а?

– То, что приедем в Москву и пойдём себе: ты в одну сторону, я в другую.

– Зачем тогда гнать из квартиры полезного человека? Бедный Юра.

– Это уж моё дело. Я в твои дела не вмешиваюсь.

– Маша, я ничего не знаю, как мы будем жить дальше.

– А давай не будем жить дальше? Давай вот так встанем, посмотрим на солнце… и растворимся…

Они берутся за руки, смотрят на солнце.

– Не вышло, – смеётся Миша. – Не растворились. Очень мы плотные с тобой. Не бери в голову, Машка, всё будет хорошо.

– Лучше, чем сейчас, уже не будет, – отвечает Маша.

Миша и Маша в самолёте. В этот раз дремлет Миша, а Маша пьёт пиво из стаканчика, читает журнал, искоса посматривая на Мишу.

Миша и Маша у метро «Речной вокзал».

– Я машину возьму, – говорит Маша. – Не хочу в метро.

– Маш, у меня деньги кончились. Двадцать рубчиков осталось.

– У меня есть.

– Будем осуществлять поцелуй? – спрашивает Миша.