Книга Крылья рока - Роберт Линн Асприн

— Две партии из трех будут за мной, Бог-Солнце, — торжествующе крикнула Сивени, словно уже победила в состязании. — И ты со своим выводком уберешься из города моего отца!

— Твоего отца? Да? Сивени, а где он сейчас, твой отец?

Харран неподвижно стоял, пытаясь понять, что происходит у него в душе. Он ненавидел ранканских богов и знал это наверняка. Мощь, разбуженная голосом Саванкалы, почему-то ужаснула его гораздо меньше резкого вызова Сивени. Странно. Как странно, что я могу слышать в голосе богини что-либо, помимо совершенства! Пять, десять минут назад она была сама красота, могущество, непревзойденность. А теперь…

— Мой отец?! — крикнула Сивени. — Оставь его в покое! Мне не нужно его позволения на то, чтобы метнуть молнию! Я сама могу справиться с тобой. И даже со всеми вами! Ибо Вашанка-Громовержец даже не имеет теперь воплощения. У тебя нет бога войны, отец ранкан. Я один за другим разрушу все ваши храмы, если ты не выйдешь и не встретишься со мной лицом к лицу и признаешь поражение, которое неизбежно ждет тебя!

Последовавшее молчание было долгим, но Харран уже ничего не замечал. Что случилось с моей госпожой? Она же всегда была другой — спокойной, а не задиристой. И для чего я вызвал ее, в конце концов? Воевать с Рэнке и Бейсибом? Ой ли? А может, для чего-то еще? Для Любви? Я…

Он не осмелился продолжить. Однако, если все сказанное ею правда, он сам постепенно становится богом. Эта мысль на мгновение наполнила Харрана безумным торжеством. Если он сумеет отговорить Сивени от этой глупости и вместе с ней во второй раз сотворит колдовство, это будет навечно. Одна мысль о вечности, Проведенной вместе с этой ослепительной красотой, этой дикой, смелой силой…

Воспоминание о тихом смехе и голосе Ишад, мягко издевающейся над человеком, не знающим своего сердца, вернуло Харрана на землю. Порыв, импульсивность — вот что привело его сюда этой ночью, как в свое время привело к пасынкам. Слепой порыв.

Хотя тело Харрана болью кричало от перевоплощения человека в бога, рассудок его начал осознавать происходящее более отчетливо. Сивени — норовистая, быстрая, как молния, смогла воспринять и его горечь более полно, чем другие боги. Здесь, в мире смертных, где время было всем, явно проступили жестокость и ярость богини. Здесь у нее не будет ни мудрости, ни любви к Харрану.

Но в ином месте…

Сивени — богиня-девственница. В ином месте тоже не получится.

— Выходи! — крик богини нарушил молчание Саванкалы. — Трусливый бог, выходи на поединок со мной, или я разнесу вдребезги твой храм и перебью всех ранкан в городе! Неужели тебе все равно и твои приверженцы ничего для тебя не значат?

— Я слышу твой вызов, — последовал ответ Саванкалы. — Неужели ты не понимаешь, что я не могу удовлетворить его?

Судьбой определено, что все конфликты между нами решаются смертными, а не богами. Ты что, совсем не боишься судьбы — Власти Многих Имен, парящей во тьме над обителью всех богов — Ранканских, Илсигских, Бейсибских? Ты бросаешь вызов этой власти?

— Да!

— Печально. Ты — богиня, считающаяся мудрой, и должна знать, что не можешь…

— Мудрая?! Куда привела меня эта мудрость!

— Да, — сухо заметил Саванкала, — это я вижу…

Харрана охватило жуткое спокойствие, прозрение, не ведающее страха. Он понял, что в ближайшее время ему придется пожертвовать этим прозрением. Но пока Саванкала и Сивени в точности походили на двух торговок, ругающихся на базаре, и жрец чувствовал, что Саванкала тянет время, чтобы он, Харран, сделал что-нибудь. Намек был достаточно прозрачен — «Конфликты между нами решаются смертными, а не богами…»

Рука жреца, вернее, ее потеря, преподала ему хороший урок.

Никакая ненависть не стоит боли, даже от пореза пальца. И уж, конечно, никакая ненависть не стоит смерти. Ни его ненависть… ни ненависть Сивени.

— Тогда прячься в свою дыру, дряхлый божок, — ядовито промолвила Сивени. — Мало чести в такой победе, но ради победы я поступлюсь честью. Сначала твой храм. Потом твои драгоценные людишки.

Она подняла копье, и его конец ощетинился молниями.

— Нет, — произнес кто-то у нее за спиной.

Обернувшись, Сивени в изумлении уставилась на Харрана.

Тот постарался выдержать ее взгляд, не меньше богини пораженный тем, что заговорил и эти яростные глаза не стерли его с лица земли на месте. «Почему?» — подумал жрец и тут же понял ответ, отказываясь принять его. Чем меньше божественности он захватит с собой — в смерть ли, в жизнь ли, — тем лучше.

— Богиня, — сказал Харран, — вы — моя госпожа, но заявляю, что, если вы пойдете против народа Санктуария, я остановлю вас.

Сивени бросилась на него.

— Чем? — разъяренно крикнула она и ударила копьем.

Харран понятия не имел, что делать. Первый удар он отразил поднятой культей, и молнии с треском ударили в камни мостовой рядом. Но тут же последовал второй удар, третий, потом еще и еще — целый поток, мгновенно пробивший слабую защиту жреца.

И наконец, последний, повергнувший его наземь, — настолько сильный, что Харран решил, будто он умер. Жаль, подумал опаленный и ослепленный жрец, что так и не удалось ему увидеть, как Сивени владеет мечом. Сознание покинуло его.

Где-то в Санктуарии завыла собака.

Оборванный комок, притаившийся в тени позади человека, с пронзительным криком бросился на богиню.

Удар грома, пророкотавший на улице, окончательно пробудил Харрана. Шум стоял адский, способный разбудить даже мертвого, каковым он себя и полагал: раскалывающиеся камни, трескучие молнии, гневные крики и хриплый голос, который он сразу узнал.

Еще до того, как открыть глаза, Харран понял, кто следил за ним от казармы пасынков и чей темный силуэт ускользнул от него, когда он обводил кругом храм Сивени, попав в область действия заклятья.

Оторвавшись от камней мостовой, Харран увидел картину, которая всякий раз с той поры заставляла его при воспоминании отворачиваться от товарищей и покидать помещение.

Богиня в сверкающем одеянии в грязи посреди улицы; четыре руки, бьющиеся за то, чтобы овладеть копьем. Едва Харран поднял глаза, как гибкое тело, сражавшееся с Сивени, выхватило древко из ее рук и с грохотом швырнуло его на мостовую Дороги Храмов, по которой оно и покатилось, время от времени сверкая случайной молнией. А Мрига вновь бросилась на Сивени — все те же тощие руки и ноги — хотя добавилось кое-что еще: изящество движений. Смысл! — с потрясением и очарованностью подумал Харран. Она знает, что делает! Он улыбнулся.., увидев еще одну сторону колдовства, о которой мог бы догадаться, если б был творцом, а не просто компетентным исполнителем. Колдовство безошибочно возвращало все утраченное.., в том числе утерянный разум.

Богиня и смертная девушка катались по земле, и мало разницы было между ними. Обе они сияли, светились яростью и божественностью. Возможно, у богини было больше опыта в бою, но Мрига имела преимущество в силе не столько божественной, сколько безумной. Наверное, проведенная без разума жизнь имеет свои преимущества. Божественность Мриги не была омрачена мыслями о богах и смертных, не являющихся богами. Она просто приняла всю выпавшую на ее долю силу и, не задумываясь, использовала ее. И использовала умело, повергнув Сивени наземь.